Я даже не сразу нашелся что ответить.

– В нашем мире… – после долгой паузы выдавил я из себя. – В нашем мире чистые и невинные долго не живут. Айны тоже исчезнут без следа, японцы их уничтожат. Просто растворят в себе. Но я не собираюсь из них кого-то там делать. Просто покажу дорогу, а выбирать будут они сами. И не беспокойтесь, не думаю, что айны пойдут за мной, они для этого… слишком невинны, как вы говорите.

– А вы, Александр Христианович? Вы что дальше собрались делать? – Майя внимательно на меня посмотрела.

Я ответил не задумываясь:

– Это очень сложный и одновременно простой вопрос, Майя Александровна. Сейчас – защищать вас и себя любыми доступными способами. А дальше буду стараться сделать так, чтобы японцы никогда не почувствовали себя хозяевами на Сахалине. Как? Вот тут как раз начинается сложная часть ответа.

Майя просто кивнула и резко сменила тему разговора:

– Скоро по правому берегу покажется хутор тети Стаси. Она там живет с мужем и внучкой. Я хотела бы ее проведать, да и Мадина будет рада. Станислава Казимировна и дядя Яцек – удивительно добрые и приветливые люди. Она бывшие каторжане, политические.

– Не думаю…

– Скоро стемнеет, – мягко перебила меня Майя. – Все равно на ночь надо останавливаться. К тому же впереди перекат и придется перетаскивать лодки.

Пришлось согласиться. Я бы всех этих удивительно приветливых и добрых людей десятой дорогой обходил. Но надо сделать остановку. Черт бы побрал эту ночь вместе с дурацким перекатом и паршивой речкой! Умаялся лодки по камням таскать, не река, а какой-то ручей…

Тут проснулась Мадина, быстро перебралась ко мне, обняла и опять задремала. Злость сразу улетучилась. Я осторожно погладил ее по голове и подумал: «Это хорошо, когда есть кого защищать, если придется умирать – будет легче…»

Больше я с Майей не разговаривал. Общение с ней почему-то не ладилось. Впрочем, я и не старался его наладить. Нет никакого смысла. Сопровожу сестер к айнам, а дальше – своей дорогой.

Когда до хутора осталась всего треть версты, я настоял, чтобы мы причалили к берегу раньше, и пошел на разведку вместе с Тайто и Само – еще одним айном. К месту зашли с трех сторон, но уже за пару десятков метров я понял, что здесь далеко не все в порядке, потому что ветерок принес запах горелого мяса. Не жареного, а именно горелого. Смрад, который я не перепутаю ни с чем.

Откуда ни возьмись нахлынуло видение. В воздухе кружатся жирные черные хлопья, остро смердит паленой человеческой плотью. Пылающий крест и объятое языками пламени, скрюченное, обугленное тело на нем. Рядом – застывшие, словно изваяния, фигуры в белоснежных рясах, с распятиями в руках, вздернутых к небу.

Вокруг эшафота беснуется в экстазе толпа. Из раззявленных ртов несутся истошные истеричные вопли:

– Жарь еретичку!..

– Гори, ведьма-а-а!..

– Огонь очища-а-ает…

– Во славу Господа нашего-о-о!..

Видение было очень четким и ясным, но отдавалось в голове такой страшной болью, что удержаться в сознании удалось только диким усилием воли.

– Пречистая матерь Господня… – В голову неожиданно пришла странная, невероятная и очень страшная отгадка. – Но как? И за что?..

Чтобы окончательно опомниться, пришлось залепить себе пощечину.

– Потом разберешься, – свирепо рыкнул я самому себе, вскинул маузер с присоединенным прикладом и шагнул в кусты.