– Но ваше самоубийство было бы слишком скучным, не находите? – О да, именно такое лицо у него было, когда отец насмехался над этим гордым далларийцем. И я мечтательно продолжила: – Ваша смерть в виде случайности… пожалуй, тоже не удовлетворила бы моей жажды мести. О нет, я предпочитаю, чтобы вы страдали долго и весьма мучительно. Чтобы молили о смерти, проклиная тот день и час, когда… – Я, не скрывая своей злости, поднялась на ноги и, совершенно игнорируя факт отсутствия на мне какой-либо одежды, завершила свою мысль: – Когда посмели встать на моем пути!

– Вы… похудели, – внезапно произнес Динар, совершенно испортив мою речь.

Обидно.

– Данное высказывание мне следует связать с вашим появлением во время моих водных процедур? – ледяным тоном поинтересовалась я, отобрав рубашку и вылезая из ванны.

Дальше – театр абсурда: он попытался меня остановить, но, поскользнувшись на куске затонувшего мыла, повалился в воду.

Я не могла упустить такой шанс! Оседлав бессознательного гада, несколько раз приложила его головой о край ванны, благо в воде вес его тела уменьшился, затем принялась душить. Наслаждение от удушения бывшего правителя Далларии не портил даже тот факт, что в момент мести одежды на мне не наблюдалось. Но, к моему искреннему сожалению, медноволосый слишком быстро пришел в себя, и пришлось покинуть место несбывшегося убийства, чтобы роль удушаемой не досталась мне.

Отфыркивающийся и взбешенный Динар выскочил из ванны, когда я уже грелась у камина, завернувшись в найденную на кресле простыню.

– Ты! – завопил даллариец.

– Что случилось? – Да, я умею изображать святую невинность.

– Ты…

– Вы упали, – продолжая хлопать ресницами, сообщила я, – видимо желая принять ванну, и я не стала вам мешать.

– А? – Медноволосый дотронулся до того самого места, которым я усиленно молотила по краю ванны, и поморщился, – не понимаю… мне показалось, что вы меня душили в весьма… фривольном виде.

– Я? Душила вас? – Действительно, глупость какая!

Нужно было треснуть чем-то большим и травмоопасным. Однако я сплоховала. С другой стороны, убить его там, в ванне, было бы слишком… милосердно. Да, я злая и на память никогда не жаловалась!

– Утырка, – прохрипел Динар, продолжая держаться за голову, – мы еще… поговорим.

Судя по его шатающейся походке, разговор откладывался.

Меня уложили спать в каморке с зарешеченным окном и дверью, которая запиралась только снаружи. Ночь прошла относительно спокойно, если не считать лекаря, которого все же вызвали спустя несколько часов для обследования пострадавшего при падении Динара.

Утро началось с унижения. Заикаясь и путаясь в словах, управляющий Ирено сообщил, что я буду исполнять обязанности… личной горничной Динара. Он самоубийца!

Вообще день был на удивление полон открытий. Оказывается, служанки убирают в комнатах, когда там никого нет, и вваливаться с тряпкой и ведром, когда «господа», а точнее, Динар, изволят переодеваться, не только неприлично, но еще и запрещено. Несмотря на вышесказанное, покидать комнату даллариец уже не спешил, видимо факт моего унижения доставлял его больной и перевязанной голове удовольствие. Лично мне доставляло удовольствие как раз лицезрение его обмотанной бинтами головы.

Еще выяснилось, что пол мыть я не умею, а у медноволосого достаточно времени, чтобы обучить меня этому и проконтролировать процесс.

– Динар, – меланхолично заметила я, когда от указаний он перешел к изучению моего вида сзади, не забывая давать команды типа «еще вон в том углу вымыть», – как тебе эта мысль пришла в голову?

– Какая? – лениво поинтересовался даллариец.