Гетман указал булавой на стену:

– Панове полковники! Дело для ваших панцирных хоругвей! Во имя короля и Речи Посполитой!

Поланецкий выхватил саблю и первым бросился вперед, за ним шли знаменосцы, и тронулась масса тяжелой гусарской крылатой кавалерии. Яблоновский не желал отстать от Поланецкого и не хотел делиться славой.

– Пан, ротмистр! – на ходу окликнул он своего офицера.

– Да, пан полковник!

– Пусть твои гусары будут первыми! Не дай Поланецкому вырвать нашу победу!

– За то пусть пан не переживает! – усмехнулся громадный ротмистр, гусаров Яблоновского.

Небольшой отряд обошел полковника Яна и первым ворвался в город. Ротмистр врубился в ряды янычар и своим палашом расчистил кровавую просеку в их рядах. Его натиск так напугал турок, что они стали отходить.

Поланецкий был взбешен тем, что его обошли, и рвался в самую гущу боя. В крепости он увлек своих гусар в сторону, где янычары сооружали баррикаду. Конь полковника легко перескочил укрепления и Поланецкий стал рубить врагов.

Он сильно оторвался от своих людей и оказался в окружении янычар.

– Захватить гяура! – закричал какой-то ага.

Полетели акраны, но полковник ловко перерубил их. Больше того он рассек саблей голову аге, что приказал его взять.

Турки кричали:

– Проклятый гяур!

– Шайтан!

Поланецкий срубил еще двоих янычар, и к нему подоспели на выручку гусары. Поручик восхитился мужеством полковника:

– Но все же пану не следовало так рисковать. Пан увлекается атакой!

Пан Ян довольно усмехнулся. Сегодня он смоет с себя позор плена. Янычары отступали…

***

Если бы турецкий сераскер бросил в бой кавалерию спахиев Абди-аги, то неизвестно, чем бы кончился этот штурм. Турки могли бы задержать поляков, и паша снова вернул бы янычар на позиции. Но Гусейн послал гонца к Абди-аге с приказом переводить спахиев по мосту на другую сторону реки.

Затем он приказал слугам собрать все ценные вещи и уходить из города.

– А что с тобой, панна? – он посмотрел на Марту.

– За меня паша может не беспокоиться. Но паша не приказал вывезти своего гарема.

– Это временный гарем, панна, – усмехнулся паша. – Пусть достанется ляхам. Я скажу султану, что потерял все свое достояние. Если я спасу гарем, это не послужит к моей пользе.

– Паша прав!

– И твои соотечественники, боюсь и сами взяли бы эту крепость.

– Но не так быстро, разве нет?

Гусейн усмехнулся и ничего не сказал женщине. Пусть поступает, как знает. Более за её судьбу он не отвечает…

***

Небольшой отряд спахиев, посланный Абди-агой, встретил гусар на улицах города и пытался переломить ход схватки, но не сумел противостоять тяжелой кавалерии. Конная контратака не удалась.

Абди-ага стал переводить своих всадников на другой берег Днестра. За ними переправился и сам паша Гусейн с отрядом конных акинджи. Это были его люди из легкой кавалерии, которым он полностью доверял, и которые не раз спасали ему жизнь. Они увезли все знамена армии, дабы те не достались ляхам.

Брошенные своим начальником янычары запаниковали и также бросились к мосту. Но тот был взорван и в плен к Собескому попали около 10 тысяч солдат султана. Польские потери были незначительны. Это была настоящая победа, что восстановила честь польского оружия. И пан коронный гетман Ян Собеский получил прозвище «Хотинский лев»…

***

Полковнику Поланецкому доставили женщину, что была обнаружена в покоях сераскера Гусейн-паши.