– Ты с ним спала? Он любил тебя? Это ты заставила его убить Рене? Это мое предположение – и оно объясняет, почему он подчинялся тебе, почему он делал то, что ты приказывала ему. Потому что он тебя любил.

Лори не сводила взгляда с салфетки, пока Эрик осторожно разворачивал ее. Внутри находилась тоненькая золотая цепочка с маленьким кулоном в виде ромбика, на котором было написано «БЕССТРАШИЕ». Эрик очень хорошо рассмотрел ее тогда там, в кафе-мороженом. И помнил, как Макс говорил о нем во время одного из сеансов. Это была цепочка Рене Бевильакуа. И на ней наверняка сохранились отпечатки пальцев и Сэма, и Лори.

– Нет! – взревела Лори и в ярости схватила лежащие на краю раковины ножницы, поранив себе левую руку. Она взмахнула раненой рукой, и капли крови разлетелись в воздухе, словно жуткий красный веер.

– Нет, не надо, стоп… – Эрик отступал назад к выходу из кухни. Он заметил на полочке приставку для видеоигр, схватил ее и метнул в Лори, но она уклонилась, и приставка с грохотом упала на деревянный пол.

– У нас было свидание, я слишком много выпила, – начала вдруг говорить Лори, как будто сама себе. – Ты пытался изнасиловать меня, угрожал ножницами. Целился мне в горло. Мы стали бороться.

– Нет, Лори, не надо! – Эрик продолжал отступать к двери. Он уже слышал снаружи шум – ему оставалось продержаться всего несколько минут: он позвонил детективу Роадесу из кабинета Лори сразу после того, как нашел цепочку.

– Я отняла у тебя ножницы, пыталась убежать. – Лори наступала на него, держа перед собой ножницы. – И я была уже почти у выхода, когда ты настиг меня. Ты разорвал на мне рубашку. Мне пришлось убить тебя. Это была самооборона.

– Лори, остановись. – Эрик распахнул входную дверь как раз в тот момент, когда Лори рвала на себе рубашку, вцепившись в воротник, пуговицы летели в стороны… И тут на пороге возник детектив Роадес и несколько полицейских с оружием в руках, которое они направили на Лори.

– Доктор Фортунато, ни с места! – закричал Роадес. – Не двигайтесь!

– Не-е-е-ет! – проревела Лори, ярость затмила ей разум. Она подняла ножницы выше, но Эрик успел сделать длинный выпад и вырвать ножницы из ее руки.

Как раз за мгновение до того, как они вонзились бы ему в грудь.

Комната для посетителей была современной, чистой, средних размеров, на полу лежал тонкий голубой ковер, а сквозь широкие окна струился дневной свет, довольно яркий, несмотря на обещанный метеорологами снег.

В комнате стояли десять маленьких столиков, около каждого – тяжелые пластиковые стулья. За одним из этих столиков и уселся Эрик, ожидая прихода Макса. Он не стал снимать пальто, потому что его некуда было повесить. В углу комнаты стояла украшенная елка, а под ней, на белом коврике, имитирующем снег, расположились подарочные коробки, упакованные в яркие, блестящие обертки. Возможно, это будет не лучшее Рождество в жизни Макса, но все же парню сильно повезло, что он оказался здесь, а не в настоящей тюрьме.

Макса судили как несовершеннолетнего – в результате усилий его адвоката и проведенных сразу тремя независимыми друг от друга психиатрами экспертиз: его обследовал психиатр в исправительном центре, свою оценку его состоянию и степени опасности для окружающих дал психиатр, нанятый Мэри, и, кроме того, свое заключение написал Эрик. Все три психиатра сошлись в том, что Макс страдает ОКР и депрессиями со склонностью к самоубийству и не может нести полную ответственность за свои действия в период обострения заболевания.

Федеральные власти отозвали свое обвинение против него в терроризме, а окружной прокурор суда Монтгомери отозвал обвинение во взятии заложников – на основании того, что Макс на самом деле не причинил и не собирался причинить никакого вреда никому из них и был безоружен.