Анна Матвеева. Каждые сто лет. Роман с дневником
Светлой памяти моей бабушки Ксении Михайловны Лёвшиной
Часть первая Ксана и Ксеничка
Обстоятельства не имеют большого значения, вся суть – в характере; тщетно порываем мы с предметами и существами внешнего мира, порвать сами с собой мы не можем. Мы меняем своё положение, но в каждое из них мы переносим те муки, от которых надеялись избавиться, а так как перемена места не исправляет человека, то оказывается, что мы только присовокупляем к сожалениям угрызения совести, а к страданиям – ошибки. Как известно, кто счастлив, молчит.
Утопленница
Полтава, май 1893 г. Я некрасива и знаю это. Для девочки быть некрасивой – обидно, сознавать такое тоже невесело. Тебе всего девять, а ты уже точно знаешь, что не вырастешь в красавицу… У меня треугольное бледное лицо. Излишне пухлые губы. Глаза – серые, это неплохо, создаёт контраст с тёмными длинными волосами. Волосы заплетают в косу, но они пушистые, выбиваются. И самое ненавистное – нос. Большой, неизящной формы: не нос, а целое испытание, которое, как говорит мама, «придётся переживать до конца своих дней». При этом я не урод, всего лишь некрасива, и родители меня всё же немного любят. Я младшая дочь действительного статского советника Михаила Яковлевича Лёвшина. Мы не бедны, но вовсе не богаты, и об этом тоже не следует забывать. Наша знакомая, Елена Фёдоровна Абаза, видит, что я некрасива, но всякий раз пытается сказать что-то приятное. Папа произносит ей комплименты и целует ручки. – Ксеничка напоминает мне Офелию, – говорит Елена Фёдоровна. Отец переспрашивает: – Кого напоминает? – Невесту Гамлета. Я побежала к маме, она готовила посуду для чая. – Кто была Офелия? Принцесса? – Откуда ты её взяла? – Елена Фёдоровна сказала, я на неё похожа. – О господи! Выдумают же! Офелия была красавица, а ты дурнушка. – А почему Елена Фёдоровна сказала? – Вот уж не знаю почему. – А Офелия вышла замуж за Гамлета? – Она сошла с ума и утонула в ручье!
Ин дер Швайц
Свердловск, июнь 1980 г. – Ин Франкрайх. Ин Индиен. Ин Полен. Но! Ин дер Швайц! Быля швыряет на стол зелёный словарик. Поднимает и снова швыряет. Странички всхлипывают. Я тоже. – Ин! Дер! Швайц! Мне десять лет. Я беспросветно глупа, да ещё и без памяти. Платье у Были – в крупную мутную клетку. Меня от этой клетки подташнивает. Минутная стрелка настенных часов халтурит. А часовая вообще не работает. Моя бабушка, как утверждает папа, знала немецкий в совершенстве. Бабушка давно умерла, я никогда её не видела, но сказала, что буду учить этот язык, и у папы тогда слёзы стояли в глазах без всякого смеха. Теперь немецкий мне надоел. Но мама говорит, что надо быть последовательной. Поэтому – Ин! Дер! Швайц! К счастью, Быля приходит только два раза в неделю.
Львиный камень
Полтава, июнь 1893 г. Отец гордится своим происхождением и требует, чтобы мы тоже им гордились. «Ваши предки легли на Куликовом поле!» Лёвшины были столбовые дворяне по Шестой родословной книге, записаны наравне с Рюриковичами и другими славными фамилиями. Про чужих предков – всегда скучно, другое дело – свои. Наш род пошёл от немецкого рыцаря Сувола Лёвенштейна, также его называли Сцеволом, как Гая Муция, который стерпел боль, вложив руку в горящий на алтаре огонь. |
