– Вчера дома застрелили, прямо у дверей. Видно, кто-то из знакомых – она же такая осторожная была: даже почтальонам с пенсией не открывала!

– А как вы узнали? Вроде по радио не объявляли.

– Ишь, чего захотел! Гласность – она не для всех и не про всех. Кто же станет такое по радио говорить – это же тайна следствия. Завтра, небось, сообщат, что скоропостижно скончалась наша звезда балета, – всхлипнула Гаянэ Ашотовна. – Из милиции ко мне приходили – вот как я узнала. Про тебя, кстати, спрашивали, был ли ты с ней знаком. А я говорю: откуда, мол? Он же у нас по другому жанру проходит. И возраста другого, хоть и шалила она до последних дней, царствие ей небесное… Ты же с ней ничего общего не имел, а? Не предал меня?

– Господь с вами, Гаянэ Ашотовна! Как можно?

– Верю, верю… Вот так, одна я осталась. Последняя из могикан. Ладно, Козырек, ты чего звонил-то?

– Я хотел узнать: репетиции не будет на этой неделе?

– Какая репетиция, когда такое дело? Мне же к похоронам готовиться надо, а портниха моя на юга уехала: что делать – ума не приложу… Отдыхай пока со своим Шефом…

Как ни странно, но после получения печального известия Козырев отошел от автомата, чуть не пританцовывая от радости: все встало на свои места! Значит, все, в чем его могли подозревать, так это только в причастности к смерти Тороповой. Он понимал, что для подозрений у гэбэшников могли быть основания: он-таки «изменил» своей хозяйке и прокрутил с ее подружкой пару делец, что оставалось их с Яночкой (как требовала себя называть молодящаяся любительница камушков) тайной, и даже вышел через нее на самого Рифата Залимханова – человека, втянувшего его в большой теневой бизнес. Так он попал в ее деловую записную книжку, по которой, видимо, и шмонали всех указанных в ней. Это было как гора с плеч. Значит, дела на него нет, но есть некто, кто нашел его тайник и решил не трогать его, Петра, до поры до времени. Почему? Наверно, этот некто будет ждать более подходящего момента. Он словно бы положил свою информацию в банк, в котором нарастут проценты, и явится он за «вкладом» в самый неожиданный момент…

Козырев вбежал квартиру, тщательно запер двери и приступил к подготовке товара к сдаче заказчику. Он вытащил из-под духовки плиты старую алюминиевую сковороду, на которой Тамара, большая любительница чем-нибудь похрустеть, жарила сухарики из черного хлеба и семечки. Видела бы она, какое кощунство совершает муж в ее отсутствие! Он поставил сковороду на огонь и налил в нее вместо масла… бензин из небольшой канистрочки, хранящейся в шкафу за туалетом – супер-НЗ называл он ее. Потом прошел в ванную, снял свой зеркальный тайник со стены и, выковырнув все двадцать камушков из пластилина, бросил их на сковороду. После пары минут помешивания бриллианты освободились от липкой массы и стали негромко царапать дно сковородки, скрываясь под помутневшим раствором. Откинув их над раковиной через дуршлаг, словно отваренный рис, Козырев промыл заблестевшие камушки струей горячей воды, ополоснул сковородку и насухо протер ее куском туалетной бумаги. Потом снова плеснул туда немного бензина, положил бриллианты, вынес в лоджию, поставил на кафельный пол и бросил в сковородку горящую спичку. Мгновенная вспышка перешла в быстрое ровное горение, после чего на сухом днище сковороды в лучах солнца вовсе уж сумасшедшим блеском засверкали двадцать камней чистой воды. Это нашло свое подтверждение в том, что они просто исчезли из вида, когда Петр принес из холодильника полупустую пластиковую бутылку минералки и аккуратно ссыпал в нее камушки. Все! Теперь можно было смело ехать на встречу. Почти смело, потому что неизвестно, насколько окажется безопасной дорога и сама встреча – вдруг их с Рифатом пасут.