Шарлотта была на кухне, уже накормив полдником детей и теперь готовя чай для мужа. В помещении было тепло, желтый свет от газовых ламп наполнял его уютом. Деревянный стол был тщательно вычищен; в воздухе витали ароматы мыла, выпеченного хлеба и чего-то еще — Томас так и не определил, чего именно.

Он без слов подошел к жене, обнял ее, прижал и поцеловал, не обращая внимания на мокрые руки и испачканный мукой фартук. Преодолев удивление, Шарлотта с жаром откликнулась на его ласку.

Питт решил выложить новость сразу, чтобы у него не было времени передумать или пожалеть.

— Меня повысят! Драммонд сказал, как только раскроем дело. Это означает больше денег и влияния и более высокую должность.

Шарлотта еще крепче стиснула его в объятиях и спрятала лицо у него на груди.

— Томас, это же замечательно! Ты это заслужил, ты уже давно это заслужил! Ты и дальше будешь работать над делами?

— Нет.

— Значит, ты будешь в большей безопасности!

У него все получилось: он сказал ей, не вызвав у нее ни малейших подозрений. Жена обрадовалась и испытала гордость за него. Питт вдруг почувствовал себя чудовищно одиноким. Шарлотта даже не поняла, чего это будет ему стоить; она не догадывается, что он предпочел бы работать на «земле», с людьми, вплотную соприкасаться с изнанкой жизни, а через это — с действительностью. Потому что только так можно понять другого человека.

Но все это глупости. Не будет же он делиться с ней своими мыслями, рассказывать о своих опасениях! Пусть порадуется всласть. Томас отстранился от жены и улыбнулся.

Шарлотта вгляделась в его лицо, и ликующее выражение в ее глазах сменилось вопросительным.

— В чем дело? Что не так?

— Расследование, — ответил Питт. — Чем больше я занимаюсь им, тем дальше оно ускользает от меня.

— Расскажи мне поподробнее. Расскажи мне о последней жертве, — попросила Шарлотта. — А я пока покормлю тебя. Грейси наверху с детьми. Ты все растолкуешь мне, пока будешь есть.

Ни на минуту не усомнившись в его согласии, она сняла крышку со сковородки и помешала то, от чего по кухне поплыл восхитительный запах. Затем взяла подогретые в духовке тарелки и разложила на них жаркое из баранины, добавила к нему толстые стебли лука-порея, ломтики картошки и белую репу и для остроты и запаха посыпала все это сушеным розмарином.

Питт рассказал ей обо всем, о чем умалчивал раньше. Он перескакивал с одного на другое, движимый скорее эмоциями, чем логикой. К тому же с момента их последнего разговора ему не удалось узнать практически ничего нового, а сведения о Катберте Шеридане отличались скудостью.

Когда он закончил, Шарлотта некоторое время сидела молча, глядя в пустую тарелку. Наконец она подняла голову, и Томас обнаружил, что ее щеки заливает яркий румянец, а лицо выражает все то, что он видел уже не раз: робость, смущение и одновременно вызов.

— Ну? — тихо спросил он. — И как ты с этим связана? Через кого? Эмили, насколько мне известно, в Италии, да?

— О да! — с явным облегчением воскликнула Шарлотта. — Да, она во Флоренции. Во всяком случае, письмо, которое доставили сегодня утром, пришло оттуда. Хотя сейчас она уже может быть где угодно.

— Тогда кто?

— Тетушка Веспасия… пригласила меня.

У Питта брови поползли на лоб.

— Расследовать дело Вестминстерского головореза? — уточнил он, с трудом веря, что такое возможно.

— Ну да, в некотором смысле…

— Поясни, пожалуйста, Шарлотта.