— Улыбайтесь! — повторил я. — Вы в кадре скрытой камеры!

— Что? — растерялся он.

Наступило молчание.

Опомнившись, Слэйд взглянул поверх моего плеча на съемочную площадку, где снимался его фильм «Возвращение призрака липкой Мрази», где томились актеры и было много техники.

— Да, вас сняли, — так же громко объявил я. — Дейл Беннон снимает вас большой камерой. Эд Хауэлл держит микрофон дальнего действия. Все это было нацелено на меня, когда я излагал вам все, что вы сделали, и на вас, когда вы во всем признавались. Этого вполне достаточно. Сказать по правде, вы рассказали даже больше, чем я предполагал.

Он снова повернул голову ко мне.

— Камера? — глуповато спросил он. — Вы хотите сказать…

— На этот раз я хочу сказать, что вы — звезда этого фильма, — снова улыбнулся я. Что на этот раз было вполне уместно. — Во всех ваших фильмах главное чудовище — это вы сами.

Я все еще улыбался Джереми Слэйду, но он так и не ответил мне тем же. Этот тип наконец понял, что весь наш разговор, особенно его слова, был записан на его собственную пленку. И в этом человеке произошла резкая перемена. Словно что-то щелкнуло, сломалось, треснуло.

Я уже однажды видел такую ужасающую метаморфозу. Это было в его домашней библиотеке, но тогда он играл. Ну а теперь это была естественная реакция на произошедшее. На его лице было написано отчаяние, какой-то безмолвный вопль. Глаза совершенно скрылись под мохнатыми бровями, которые нервно дергались, словно крылья летучей мыши. Вытянув губы вперед, он безобразно скривился. И из этой отвратительной, жалкой маски раздался хриплый стон. Я не могу описать, как выглядел этот человек, потому что никогда в жизни не видывал ничего подобного.

Но я попытаюсь. Вы знаете снадобье, которое пил доктор Джекил? И превращался в мистера Хайда? Так вот, Слэйд выглядел так, будто это снадобье выпил Хайд.

Это зрелище так меня зачаровало, что я совсем забыл о пистолете в его руке. Он и сам забыл о нем, скорее всего по другой причине.

И он выронил пистолет. Я было подумал, что Слэйд сейчас схватится за горло и начнет задыхаться. Но этого не случилось. Он попался, все понял и смирился. И сделал это довольно артистично, если учесть состояние, в котором он находился.

Режиссер-постановщик посмотрел поверх моего плеча на людей, на актеров и техников на съемочной площадке — так, будто смотрел в последний раз на дело рук своих.

Потом он поднял руки и затем бессильно опустил их, совсем так, как делал Тони там, во Дворце правосудия.

— Ну, — мрачно сказал он, — я полагаю, что моя «Мразь» накрылась.

Глава 25

Позднее, в эту же ночь, я снова был в моей квартире в «Спартане». Показания Лупоглазого в зале суда, повторенные им в полиции, плюс мой фильм и пленка, сделанные во время моего разговора со Слэйдом, были, по словам одного полицейского офицера, «даже немного больше, чем достаточно». В результате Джереми Слэйд и многие из бандитского мира Лос-Анджелеса оказались в тюрьме.

Покинув полицейское управление, я полчаса пробыл у моего восхищенного клиента, издателя журнала «Инсайд» Гордона Уэверли. Он совершенно неожиданно поднял мой гонорар. В этом особая роль принадлежала спектаклю, который я разыграл в зале суда. Потом я пришел домой, привел себя в порядок, поставил охлаждаться джин и позвонил Шерри Дэйн.

Шерри Дэйн сказала, что с удовольствием придет на коктейль с мартини и бифштекс, поджаренный на углях.

В моей жизни, казалось бы, происходило все то же самое, что и сорок восемь часов назад. Но была разница. Большая разница. Вместо той блондиночки, которая все твердила: «Я голодна», возле меня на диване шоколадно-коричневого цвета сидела благоухающая Шерри Дэйн, которая говорила: «О, какой хороший мартини!»

— В самом деле? Вот третий бокал всегда кажется лучше.