Люди очень легко смущались, достаточно было кому-нибудь над ними посмеяться. Теперь я понимал, что такое смех, и даже мог сам производить соответствующий звук, хотя, конечно, старался этого не делать. Это было бы невежливо и оскорбительно. Я хохотал про себя. В голове у меня начал вырисовываться рассказ про то, будто бы у людей были свои законы, но они их ненавидели и всячески старались нарушить.

Вспомнился также и техник, после чего я решил поместить его в рассказ. Мистер Нортроп неоднократно обращался к нему за помощью, с каждым разом требуя сделать все более сложные вещи. Теперь вот техник загрузил в меня чувство юмора.

Ну, предположим, я напишу рассказ про смешных и нелепых людей. Роботов в нем не будет, потому что роботы не смешные и их присутствие может все испортить. Предположим, в рассказе будет человек, техник по людям. Персонаж со странными и могучими способностями, умеющий изменять человеческое поведение наподобие того, как техники меняют поведение робота. Что произойдет в этом случае?

Сразу же станет ясно, до чего же люди – бестолковые существа.

Я целыми днями обдумывал свой рассказ, и мне становилось все веселее и веселее. Начнется с того, что два человека обедают, а один из них владеет техником… то есть у него есть специальный техник… Все происходит в двадцатом веке, чтобы не обижались мистер Нортроп и другие люди из двадцать первого.

Я прочел много книг, чтобы лучше разобраться в людях. Мистер Нортроп не возражал и почти не давал других поручений. При этом он меня не торопил. Возможно, до сих пор переживал за то, что подверг меня большому риску.

Наконец я приступил к рассказу, который привожу полностью.

Эфросинья ДурандоСТРОГО ФОРМАЛЬНО

Джордж и я обедали в шикарном ресторане, куда нередко заглядывали люди, одетые изысканно и строго.

Джордж с неприязнью взглянул на одного из них и вытер губы моей салфеткой. Свою он давно уронил на пол.

– Чума на эти смокинги, – проворчал он.

Я проследил направление его взгляда. Насколько я мог судить, он наблюдал за плотным, напыщенным человеком лет пятидесяти, помогавшим устроиться за столом молодой очаровательной женщине.

– Уж не собираешься ли ты сказать, что знаешь этого типа в смокинге? – поинтересовался я.

– Нет, – покачал головой Джордж. – Не собираюсь. Я строю свое общение с тобой – как, впрочем, и со всеми живыми существами – на полной правдивости.

– А как же твои сказки про двухсантиметрового демона Аз…

Я осекся, ибо лицо Джорджа исказила гримаса боли.

– Не смей говорить об этом, – хрипло прошептал он. – У Азазела нет чувства юмора, зато очень развито чувство собственного могущества. – Немного успокоившись, Джордж добавил: – Я всего-навсего выразил свое презрение к типам в смокингах, особенно таким жирным и неприятным.

– Между прочим, – сказал я, – мне тоже не нравятся официальные костюмы. Хотя иной раз без них действительно не обойтись. Вот я и стараюсь реже попадать в подобные ситуации.

– И правильно, – кивнул Джордж. – Я давно считаю тебя безнадежным в социальном отношении человеком. Я всем это говорю.

– Спасибо, Джордж, – сказал я. – Очень красиво с твоей стороны, тем более что ты не упускаешь случая пожрать за мой счет.

– Я предоставляю тебе возможность насладиться моим обществом, старина. Если я вдруг скажу, что у тебя есть хотя бы одно положительное качество, это внесет сумятицу в умы наших друзей, которые давно смирились с мыслью, что их у тебя нет.