Слова Командора звучали так убедительно, что на Демона его слова обещания убить Халила произвели неожиданно страшное впечатление. Грациозная женщина в темном плаще, хрупкая жертва с лицом архангела только что изливавшая сладостные, полные скрытой страсти речи, вдруг издала нечеловеческий вопль, сходный с криком прощающегося с жизнью животного. Все также продолжая дико кричать, она бросилась на Командора, но тот отступил в сторону, и она рухнула как одержимая на земляной пол.

— О, брат мой Халил! — вскричала она, воздев белоснежные, царственные руки к засиженному мухами потолку в Облепихиной нищей избушке, — он никогда не покинет меня! Он всегда останется со мной, он — моя сила, моя вечная жизнь. Ты не найдешь его, Мазарин. Я все сделаю, чтобы никогда не позволить тебе его найти! О, я не хочу, я не хочу…

Младший охотник Данилка, поднявшийся со двора на крыльцо, в распахнутую дверь увидел всю сцену отчаяния Буренки и содрогнулся — его снова охватил страх, не ведомый прежде даже перед диким медведем. Он несколько раз переступил с ноги на ногу, готовый броситься бежать, куда глаза глядят, но к собственному изумлению силы напрочь покинули его. Он так и стоял, прикованный ужасом и чужой вливающейся в него яростью, неотрывно глядя на извивающуюся по земляному полу женщину.

Она же била себя кулаками, вырывала волосы, рвала на ленточки одежду и постепенно превращалась в обезображенное тело, покрытое синяками.

— Ты не разжалобишь меня, не старайся зря, и не напугаешь, — проговорил, склонившись над Жюльеттой Командор де Сен-Мазарин, — не трать напрасно пыл. Я найду Халила и покончу с тобой. Тебе остается только дожидаться этого события. Сопротивляйся, если сможешь…

Как только слова его достигли слуха Демона, он сразу перестал изрыгать рыдания и проклятия. Поднявшись на удивление легко, без посторонней помощи, он взобрался на лавку, где еще оставалась скомканной Данилкина постель и уселся, поджав колени. Казалось, еще немного, и без всякого участия Халила Демон перестанет существовать, он уйдет на поражение и смерть, покинув земные пределы, потому что смертное тело его находится на грани полного разрушения. Но так могли подумать только непосвященные, кто не был знаком с увертками Белиала. И конечно только не Командор де Сан-Мазарин.

Истерзанная и униженная Жюльетта вселяла жалость и сострадание. Но взгляд ее неумолимо черных, цепких и внимательных глаз, сквозивший из-под полуопущенных век, по-прежнему вызывал настороженность и подспудное ощущение, что внутри покореженного сосуда скрывается дух, ни в чем не понесший ущерба и по-прежнему жаждущий погибели всего сущего.

Однако содрогание от вида, в который привел себя намеренно Демон, оказывалось столь сильно, что Софья не могла удержаться от того, чтобы не попытаться оказать Жюльетте помощь. Она налила. в деревянную чашку воды из бочки и хотела уже подать ее Демону, но Командор схватил ее за руку, так что чашка опрокинулась и вода вылилась из нее.

— Не смей, — твердо приказал он, — не поддавайся ей. Ты еще неопытна, Софья, и не знаешь, что последняя ловушка Белиала, когда все средства уже исчерпаны, это жалость. Он знает, что человек всегда привязан к своей плоти и оплакивает ее страдания. Но тело Демона всего лишь оболочка. Он легко сменит ее на другую. Ведь далее если она сейчас умрет на твоих глазах — от этого не станет никому легче.

— Не слушай его, София, — проговорил Белиал со стоном, почуяв удачу, — сжалься надо мной, приласкай меня, подай мне воды.

Его голос словно запутывал Софью в кокон слабосердечия, и не будь рядом с ней Командора, она наверняка бы поддалась на уговоры Демона.

Но Мазарин сохранял ледяное спокойствие и крепко держал за руку, не позволяя даже пошевелиться.