Но за ее спиной скрипнула дверь и обернувшись, Лиза увидела в темнеющем проеме мадам де Бодрикур, закутанную в алую накидку, с короной сверкающих кровавых сполохов вокруг собранных на затылке волос. Не желая показать перед Бодрикуршей свою слабость, Лиза двинулась к месье Полю. Он поднял голову, и она легко прочла на его лице все признаки смущения и замешательства.

При приближении Лизы, доктор встал. Было заметно, что он очень волнуется — без сомнения, он тоже заметил, что Бодрикурша наблюдает за ними.

Подойдя к Полю, Лиза молча протянула ему галстук. Сконфуженный, доктор смотрел на него так, словно в своей руке Лиза держала вовсе не предмет его собственного одеяния, а ядовитую змею. Он не мог скрыть своего отчаянного смущения. Даже в темноте княжна заметила, как холеное лицо француза заливает багровый румянец стыда.

Взяв галстук из рук Лизы, он накинул его на шею, не завязывая, потом же, все также не отрывая глаз от земли, спросил у княжны:

— Вы меня осуждаете, не так ли?

Лиза отрицательно покачала головой.

— Не мне судить Вас. Вы молодой, свободный мужчина — это Ваше дело, и я не посмела бы никогда показать, месье, что мне известно о Вашей личной привязанности, если бы не одно извиняющее меня обстоятельство, — она на мгновение запнулась, бросив взгляд на флигель. Бодрикурша все еще стояла на пороге, — я хочу предупредить Вас, — отважившись, продолжала Лиза. — Будьте осторожны. Мой брат пропал без вести вчера утром на охоте, и я имею все основания думать, сколь это не тяжело, что его уже нет в живых. Еще сегодня днем я не смогла бы говорить столь уверенно, и столь ясно догадываться о причине. Теперь же — все иное. Похоже, я знаю, почему Арсений попал в ловушку. Вы, месье Поль встали на тот же путь. Сойдите, пока не поздно.

— Я чувствовал это, — доктор де Мотивье глубоко вздохнул. Казалось, он не может найти нужных слов из-за овладевшего им душевного смятения. — Я чувствовал это сердцем, — повторил он, взяв руку Лизы в свою и горячо сжимая ее, — но как мне Вам объяснить, мадемуазель Лиз… Мадам де Бодрикур не оставляла меня в покое с тех пор, как я стал лечить княгиню Елену Михайловну. Она преследовала меня в усадьбе, даже несколько раз приезжала ко мне в Белозерск. Никогда прежде, ни в Москве, ни в Петербурге я не ощущал на себе подобного натиска. Она завладела мной с помощью уловок, дьявольскому очарованию которого невозможно было противиться, — возбуждение Поля сменилось искренней печалью, он покачал головой. — Мне казалось, в ней есть что-то такое, что поможет мне выделиться из всех людей, если я возьму на себя труд полюбить ее, проникнуть в ее тайну. Наверное, она очень хотела, чтобы я поверил в это. Но сколько не проходило времени, я не обнаружил в ней ничего, кроме пустоты. Только одна пустота, тем более страшная, что она приукрашена такой привлекательностью, таким изяществом, таким множеством обольстительных чудес… А там, еще глубже, скрывается жало змеи, наводящее ужас — стремление погубить, увлечь за собой на самое дно порока и низости… Это и есть единственное наслаждение, которое мадам способна предложить.

Дверь флигеля захлопнулась с громким звуком, оба, Поль и Лиза вздрогнули. Казалось, весь дом содрогнулся при том. В воздухе быстро сгущаясь, ощущался запах серы. Поль все также смотрел в землю. И Лиза почувствовала, что сердце у него разбито и обливается кровью.

— Я сейчас подумала, — проговорила она, отвечая на его пожатие, — что мой брат мог испытывать тоже самое…

— Неужто она совратила и его? — воскликнул с ужасом Поль. Лиза только пожала плечами.