— Благодарю вас за предупреждение, — тихо и задумчиво ответил Кенелм. Приму его к сведению.

— Рад, что вы меня правильно поняли. Мне, право, было бы жаль, если бы с вами что-нибудь случилось, а иметь дело с Томом Боулзом, когда он входит в раж, это все равно что драться с бешеным быком. Однако завтра надо рано быть на ногах; я только обойду конюшни и пойду спать. Не мешает лечь и вам.

— Благодарю и последую вашему совету. Молодые девицы, я вижу, уже ушли. Доброй ночи!

Проходя по саду, Кенелм встретил Сэндерсона-младшего.

— Боюсь, — оказал поклонник прогресса, — что вы нашли моего отца страшно скучным человеком. О чем вы толковали?

— О девушках, — ответил Кенелм, — предмет всегда страшный, но не всегда скучный.

— О девушках? Старик говорил о девушках? Вы шутите!

— Желал бы обладать этой способностью, но мне это никогда не удавалось. Даже в колыбели я сознавал, что наше земное существование — вопрос серьезный и шуток не допускает. Никогда не забуду, как я в первый раз принимал касторку. И вы, мистер Боб, наверно, прошли через это преддверие к сладостям жизни. Углы вашего рта так и остались опущенными, после того как вы вкусили это целебное снадобье. Подобно мне, вы серьезный малый и не склонный к шуткам. Что я говорю! Поклонник прогресса непременно должен быть недоволен настоящим положением вещей. А хроническое неудовольствие не признает минутного облегчения посредством шутки.

— Перестаньте, пожалуйста, дразнить меня, — взмолился Боб, оставив свой дидактический тон, — и скажите мне лучше, говорил ли вам что-нибудь обо мне отец?

— Ни слова; единственное лицо мужского пола, о котором шла речь, это Том Боулз.

— Драчун Том? Ужас всей округи? А, понимаю, старик боится, чтобы Том меня не поколотил. Но Джесси Уайлз вовсе не стоит стычки с этим скотом. Просто срам для правительства!

— Как, разве правительство не оценило геройского духа Тома Боулза или, напротив, не положило преграды избытку его энергии?

— Чепуха! Позор для правительства, что отца Тома не заставили послать сынка в школу. Если б образование было всеобщим…

— Вы думаете, тогда не было бы скотов? Возможно. Но вот в Китае широко распространено образование, и там же распространено наказание палками. Но припоминаю: вы сказали, что школьный учитель теперь в почете и настал век просвещения.

— Да, в городах, но не в таком захолустье, как у нас. Вот об этом-то я и хочу с вами поговорить. Я чувствую себя здесь затерянным, погибшим. У меня есть способности, сэр, и они могут проявиться только при общении с равными мне по уму. Не согласитесь ли вы мне помочь?

— С величайшим удовольствием.

— Дайте отцу понять, что теперь, когда я получил образование, он не может требовать от меня, чтобы я ходил за плугом и откармливал свиней. Намекните ему, что наиболее подходящее для меня место — это Манчестер.

— Почему же именно Манчестер?

— Там у нас родственник, он возьмет меня к себе в торговую контору. Только бы согласился отец! А Манчестер задает тон всей Англии.

— Я сделаю все от меня зависящее, чтобы содействовать вашему желанию, Боб. Мы живем в свободной стране, и каждому должно быть дано избирать свой собственный путь. И если даже человек пропадет, он, по крайней мере, не испытает тяжелого сознания, что его гнали по этому пути против воли. Ему некого винить, кроме себя самого. Это, скажу вам, мистер Боб, большое утешение. Когда, попав в беду, мы виним в этом других, то невольно становимся несправедливы, придирчивы, бессердечны, злобны и даже, чего доброго, мстительны. Мы поддаемся чувствам, которые подрывают наши нравственные устои.