— Слушай, а мы, кажется, его убили, — Годзилла опомнилась первой, часа через три. В ее правой руке торчали космы Серодусты. Левая рука Серодусты сжимала белокурые локоны Годзиллы. Схватка удалась на славу.

— Черт! Опять без мужика остались, — Серодуста выплюнула выбитый зуб и с тоской посмотрела вокруг. — Что же нам теперь делать?“.

Учись, Стефания, как нужно за мужика бороться. И не беда, что он, в конце концов, никому не достался. Главное — не победа. Главное — участие. Поняла? Слушай, ты не знаешь, где можно купить пеньюар из синего бархата? Наверное, стильная штука. Если увидишь, покупай и на меня. Размер 54 (только Фиме не говори). Он до сих пор уверен, что я ношу сорок четвертый.

Ну, все. Нам пора в бассейн. Жаль, что тебя нет рядом. Кстати, какие у тебя планы на Новый год?

Твоя тетя Соня».

Ну, тетя Соня, погоди! Бархатный пеньюар ей, видите ли, понадобился. Другие интересов нет. Я получила письмо утром, но только сейчас смогла его прочитать. И не могу сказать, что оно мне понравилось. Какая к бесу Турция в декабре? Там же сыро и неприятно. В море не поплаваешь. Бороздить просторы гостиничного бассейна, на мой взгляд, занятие сомнительное. Вон недавно подруга Лялька вернулась из Турции с отитом. А потом выяснилось, что в турецких бассейнах плавала отитная палочка. В первый раз о такой слышу, но туристы, возвращающиеся из южных стран, все как один утверждали: она, родимая. Мол, видели ее своими глазами. Плещется, понимаешь ли, в хлорной воде и заражает, кого ни попадя. Кто бы мне подсказал, зачем моей родне потребовалась Турция зимой?!

Больше всего меня пугал злополучный штемпель: как и предыдущее послание, это письмо было отправлено из Петербурга. Ага, три дня назад. Где Турция и где Питер?! Расстояние — три с половиной часа на самолете. Надо бы смотаться на Главпочтамт и разузнать, как к ним доходят письма из-за границы. Если, конечно, оно из-за границы, в чем у меня серьезные сомнения.

Машина медленно прогревалась, а я еще раз сверилась с адресом Огудаловой. Черт, опять в самый час пик угожу, придется в пробке простоять. Когда я купила свою первую машину, Фима саркастическим ухмыльнулся: «Поздравляю, дорогая, теперь ты будешь попадать из одной пробки в другую на пять минут раньше». Он ошибся. В пробки я стала попадать ровно на десять минут раньше, чем все остальные. Но с другой стороны, трястись сейчас в городском транспорте смерти подобно.

В последний раз ко мне опять пристал транспортный извращенец. А я их с детства ненавижу. С того дня, когда в троллейбусе на Невском проспекте ко мне под юбку залезла потная мужская рука. Мне было одиннадцать, и я сильно испугалась. Потом подобный эпизод случился с моей подругой в кинотеатре. И только в пятнадцать, истощив набор уловок, уверток и уговоров мы с девчонками избрали единственно верный способ: с тех пор в моей сумочке или кармане всегда есть брелок-ножик. Удивительно, как они мгновенно теряют охоту лапать чужие ляжки, если без предупреждения полоснуть по пальцам. Без всяких душещипательных разговоров в духе лорда Джадда: «Ой, мужчина, да как вам не стыдно!». Ему не стыдно! Ему хорошо! А мне хорошо, когда ему плохо. Такая вот транспортная диалектика. Нет, решено! Поеду на машине. Только сексуальных разборок и оторванных пуговиц мне сейчас не хватало.

Тук-тук.

В стекло испуганной пичужкой бился давешний красавчик с кармой убийцы.

— Вы не могли бы меня подбросить до ближайшей станции метро? — я почувствовала себя девой Марией, спасающей грешника.

— Могу.

В ходе дальнейшего обмена любезностями выяснилось, что нам почти по пути.