С нами был и ЮРИСТ, доктор права, ученейший и мудрейший, как то и подобает человеку такого высокого звания. Он консультировал своих клиентов на паперти собора Святого Павла, где и прославился своей рассудительностью и проницательностью. Он пользовался наибольшим почетом. Разумеется, я лишь передаю то, что слышал, но я и сам знаю, что он частенько заседал в судах присяжных, что разъезжают по всей стране; сам король выдал ему патентную грамоту, предоставив все судебные полномочия. За свои старания он получал ежегодный доход, да еще и вознаграждения от частных лиц; разбогатев, он купил себе землю – конечно же на началах абсолютного владения, или «безусловного права». Это из жаргона юристов. Я еще не видывал таких деловитых людей, как этот законник, хотя, сказать по правде, он больше старался выглядеть деловитым, чем заниматься какими-то делами. Всё-то он хлопотал да суетился. У него имелись все судебные ежегодники, писанные юридическим французским, так что он мог сверяться со всеми судебными случаями со времен Вильгельма Завоевателя. Тщательно изучая прецеденты, он умело составлял подходящие предписания для каждого нового случая; если бы он допустил ошибку, тогда иск сочли бы недействительным. Но он никогда не допускал ошибок. Он знал назубок все сокращения, уставы и реестры судебных предписаний. Каков он был собой? Конечно же, внешность его отвечала званию, как и у всех прочих людей. Он носил мантию зеленого сукна, отороченную черным ягненком и расшитую пурпурными и синими полосами; на голове у него была круглая шапочка из белого шелка. Словом, одевался он как лицо, облеченное властью. Но довольно о нем.

Ехал в нашей компании и ФРАНКЛИН – свободный, но не высокородный землевладелец. Борода у этого фригольдера была белая, будто маргаритка, а сам он был розовощеким – настоящий сангвиник. Иными словами, полон сил и вечно весел. По утрам он, по своему обыкновению, обмакивал кусочки белого хлеба в красное вино; может быть, оттого и был он таким румяным. Он был истинным сыном Эпикура и полагал, что жизнь следует проводить во всевозможных радостях и удовольствиях. Он держался мнения, что чувственные наслаждения – вот цель всякого разумного человека. Таков был его секрет счастья. Соседей он принимал у себя как щедрый хозяин и поклонялся мощам святого Юлиана – покровителя путников. Хлеб и эль у него водились всегда отменного качества, да и винный погреб его никогда не пустовал. И на столе не переводилось жареное мясо. Подавали и печеных фазанов, и гусей, и дичь, и цыплят, и свинину. Рыбу у него готовили в зеленом соусе, куропаток жарили с имбирем, павлинов тушили в перечной подливе, лобстеров готовили в уксусе, жареных угрей подавали в сахаре, а скумбрию – в мятном соусе. Блюда менялись вместе с временами года, но изобилие оставалось неизменным. Дом прямо ломился от мяса и вина. У него и птичник имелся собственный, и пруд для рыбы. Поэтому еда у него была самая свежая, и запасы ее всегда пополнялись. Он бранил повара, если соусы получались недостаточно пряными и острыми, если не оказывалось наготове нужной утвари – крюков для мяса, шумовок и сковородок, ложек, плошек да пестиков. Стол у него накрывали в зале, и он никогда не пустовал. Но Франклин был не просто обжорой. Он заседал на слушаниях местного суда и много раз представлял свое графство в парламенте. Когда-то и шерифом побывал, и окружным ревизором. На поясе у него висел кинжал и шелковый кошелек – белый, как утреннее молоко. Никогда еще свет не видывал такого почтенного фригольдера. Я так прямо и сказал ему об этом – а он только рассмеялся. «Что ж, сэр, – ответил он, – я живу, ни от кого не таясь».

Были среди нас и другие достойные горожане. Я заметил ГАЛАНТЕРЕЙЩИКА, ПЛОТНИКА, ТКАЧА, КРАСИЛЬЩИКА и ГОБЕЛЕНЩИКА, и каждый был в костюме своего приходского братства. Это были славные цеховые ребята, в недавно пошитой одежде.