Сидя за столиком, он ей называл присутствующих и коротко характеризовал каждого представителя высшего света. Но, Долли, похоже, был безразличен его рассказ. Наконец, она сказала:

— Но я бы с гораздо большим удовольствием говорила о вас, вы интереснее всех этих господ!

— О, нет! — возразил Рэгги, лукаво улыбаясь.

— Да! Вы гораздо интереснее! — настаивала она.

— Ах, оставьте! — сказал Рэгги. — Как может подобное прийти вам в голову. Нет, нет, я вовсе неинтересен, ну нисколько!

Он открыто сознался в том, что ведет самый обыденный образ жизни. Все его ежедневные заботы заключались в том, что он подписывал несколько чеков, оплачивал по некоторым счетам и это все.

— Как, наверное, хорошо быть таким независимым, — в раздумье сказала девушка. — Я происхожу, конечно, из очень бедной семьи, и мы привыкли думать только в шиллингах, в то время как вы отсчитываете тысячи фунтов. Очень трудно представить себя отдающей приказания вместо того, чтобы быть всегда обязанной их исполнять.

Рэгги никогда в своей жизни никому не приказывал и никогда не осмелился бы опровергнуть мудрость суждений бесчисленных директоров и управляющих, назначенных еще его покойным отцом. Часто он со страхом подумывал о времени, когда нужно будет брать бразды правления в свои руки.

— Ну, видите ли, — сказал он, — дело в том, что я, собственно говоря, ни одному человеку не отдаю приказаний: ведь я так редко вижу своих людей. Они, конечно, присылают мне отчеты и всякие другие сообщения, и я имею человека, который их читает, ну, а этого ведь достаточно.

Под влиянием такой внимательной слушательницы он зажигался все больше и больше, желая доказать ей, что совсем не такой способный, как она думает. Так, например, он знал, что железные изделия и пароходная верфь ежегодно «приносят весьма приличную кучу денег», в то время как другие предприятия не очень-то прибыльны.

Об одном концерне он отзывался с особой горечью, как и его отец. Единственным ясным пунктом в этом печальном деле было то обстоятельство, что цементный завод Болтоверов не имел уже управляющего и поэтому не присылал отчетов. От этого предприятия, в действительности, осталось только одно запущенное здание, служившее немым доказательством его бесприбыльности. Это дело шло так скверно, что Болтовер-старший, отходя в мир иной, отдал распоряжение вычеркнуть его фамилию из списков руководителей этого концерна.

— Это был плохой цемент. Вы ведь знаете, как готовится цемент, не правда ли?

— Нет но я очень хочу узнать, — с блеском в глазах ответила девушка. — Я часто ломала себе над этим голову.

— Ну, — произнес Рэгги, оглядываясь по сторонам, словно желая найти что-нибудь для объяснения — Ну, копаются в реке, выбирают оттуда много материала, бросают все это в тачки, затем в печь, после чего что снова выбирают, делают еще кое что с этим, и дело в шляпе! Это цемент! Только наш цемент не был цементом, вы понимаете? В этом-то и вся загвоздка бесприбыльности предприятия.

— Как занимательно! — воскликнула девушка. — Теперь я никогда не забуду, как готовится цемент!

— Мы постоянно ищем верблюда!

— Кого? — спросила удивленно молодая особа.