Не сейчас. Не здесь.

Руки дрожат и дергаются, пока я стараюсь удержать бочонки и поставить обратно. Понадежнее.

Детали. Вас всегда убивают мелкие детали, чтоб их.

Вперед, проклятый. Пальцы не желают сотрудничать, и стресс заливает потопом ночное зрение, я вожусь вслепую, и мне не совладать. Не сейчас. Я не готов.

Когда бочонки наконец оказываются на месте, я проверяю ремни, крепящие на груди бутылки, и тряпичные фитили. Если я потеряю... Надежно. Надежно. Хорошо. Дыши. Все хорошо.

Снова в постромку. Несколько вдохов наделяют парапет призрачным сине-серым сиянием усиленного зрения. Вполне достаточно. Идем.

И я иду.

Но...

Вот хрень.

Слишком долго. Слишком шумно. А я еще не вернул силы. Без напоминаний боли я забываю, насколько выдохся.

Нужно было устроить пробный прогон. Но как? Уже поздно.

Просто тяни.

Я налегаю на постромку. Веревка рвет кожу и мышцы, обжигает кости да не по-настоящему но это же мать вашу так...

Тяни, мразь.

Слишком громко дождя нет они не слышат но смогут, знаю уже слышат а я не могу быстрее и не доберусь тяни мать твою тяни...

Я добираюсь, когда отказывают колени. Сбрасываю веревку и бросаюсь в волглый песок и позволяю крови смешаться с грязью, лежу в лужице соображая, как же успокоить дыхание.

- Кейн...

Я подпрыгиваю и содрогаюсь, перекатываюсь на спину, встаю, ножи уже в руках, рефлекс, прежде чем понимаю - это голос Тизарры. Торопливо ухожу с края и сажусь у стены.

- Дерьмо, - бормочу сквозь зубы, пряча ножи. - Могла бы просто, ну, потянуть за яйца или еще что. Всё лучше.

Незримая рука легко касается плеча незримой ладонью, и судорога пробуждения от грез проносится по сознанию, теперь я вижу ее и знаю, что мог всегда... но только глазами. Не мозгом.

Пока она не позволит.

От тавматургов у меня вечный понос, и Плащ - одна из причин, почему.

- Все готовы. Насколько я могла им помочь. - У нее секущий жезл, и она передает мне его, попкой вперед. - Все упыри, что рядом с Марадой, узрят бездну удивления. Когда всё начнется.

Я беру жезл. - Готов на это поставить.

- Ты даже не представляешь. - Лицо по-прежнему бледное, но теперь в глазах горит темный огонь. - Вместо кандалов она велела пересечь петли, которыми цепи крепятся к камню.

- Гм.

Живая картина: Марада восстает нагая из груды мусора, от каждой руки взлетает цепь толщиной с мое запястье, гибельные промельки железа...

Бездна удивления - это еще мягко сказано.

Я жалею, что не смогу посмотреть.

Сую секущий жезл за голенище, вытягиваю руки. - Заря близко. Снаряди меня.

Она берет мою левую руку. Вижу как бы оранжевый образ - она облизывает губы, хмурится. - Знаешь, по-настоящему нужна бы медная или серебряная краска...

- Кровь не хуже. Давай.

- Сам давай.

Я вынимаю кинжал и режу большой палец; она ловит кровь в чашу ладони. - Ты уже делал так? Использовал Крик?

- Я знаю, как это работает.

Она кивает. - Не забудь заткнуть уши.

- Ага.

- Потребуется время. Иди дальше с бочками масла. Когда я обработаю руки, ты не сможешь их использовать для другого.

Я убираю кинжал и вытаскиваю жезл. - На него.

Она смотрит на лужицу крови в ладони, начиная дышать глубоко, медленно - регулярные вдохи вводят в мыслезрение. Кровь начинает мерцать, словно глинтвейн. Света практически нет.

Жгут внимания заставляет жезл выпустить синюю плоскость энергии; ремни падают с бочонков, их верхние части сами собой сползают. Срезы идеально, стеклянно ровные. Я хлопаю по боку бочонка, переворачиваю. Масло льется в нужную точку, густой запах, бульканье и завитки на песке - течет, густое и ленивое, к краю выщербленной стены. Я пинаю второй бочонок, с другого края волокуши, а пока он выливается, осторожно несу третий и четвертый к провалу, ставлю там.