17, где производилась посадка на самолет в Лондон…

В Хитроу Колесников повторил процедуру с предъявлением паспорта, не останавливаясь вышел на улицу, взял такси и велел водителю отвезти его в район Пэлл-Мэлл. Протянув в отделяющее пассажирский салон от кресла водителя оконце банкноту в десять фунтов стерлингов, Вадим Колесников, не выходя наружу, аккуратно пересчитал сдачу, убедился, что водитель был точен, протянул ему через оконце два шиллинга на чай, после чего вышел на освещенную желтыми неоновыми лампами Пэлл-Мэлл и минут двадцать неторопливо вышагивал, глазея на витрины магазинов и одновременно проверяясь на предмет возможной слежки. Тридцатилетний капитан ГРУ прекрасно знал, что на него никто не обращает внимания, и тем не менее никогда не позволял себе расслабляться. В этом заключалась еще одна ценная оперативная черта Вадима Колесникова.

В довольно невзрачном трехэтажном отеле «Риджент» в нескольких минутах ходьбы от памятника Вильгельму Оранскому он снял на трое суток скромный однокомнатный номер на втором этаже, сразу же оплатил наличными всю сумму проживания — 180 фунтов, поднялся в номер, быстро разделся, нырнул в крохотную душевую кабинку и пустил на полную мощность ледяную воду. Встав под душ, он даже не поморщился. Просто закрыл глаза и с наслаждением прислушивался к низвергавшемуся на его голову водопаду жидкого льда. Выключив через десять минут душ, Колесников насухо растерся банным полотенцем с вышитой буквой «R» в углу, голым вернулся в номер, достал из дорожной сумки чистое белье и свежую рубашку, но надевать их не стал, а аккуратно сложил одежду на полке для чемоданов. Затем сел перед зеркалом и аккуратно расчесал на косой пробор редковатые волосы цвета придорожной пыли.

Взглянув на часы, Колесников погасил свет и юркнул под тоненькое одеяло. Через несколько минут он уже спал. Не храпя, не издавая ни единого звука, с закрытым ртом и сложенными на груди руками. Проснувшись ровно через час, он встал, включил свет, оделся, установил перед входной дверью, у ящика письменного стола и в двух точках разъема своей сумки специальные метки, по которым он мог определить присутствие постороннего лица в свое отсутствие, влез в утепленный плащ и вышел на улицу.

Одиннадцать ударов Большого Бена, донесшиеся вполне отчетливо до кафе «Лилия», в углу которого за чашкой черного кофе притулился Вадим Колесников, Станислав Волков услышал, уже войдя в уютное, не больше чем на двенадцать столиков, кафе — полупустое в поздний час. Не обращая внимания на своего коллегу в углу, Стас направился к подсвеченному голубым неоном бару, поудобнее устроился на табурете и заказал бармену бурбон и пачку сигарет «Голд флейк». Повозившись с своим питьем минут пятнадцать и выкурив с наслаждением две сигареты, Волков спросил у пожилого бармена в расшитом золотыми нитями жилете, нет ли у него вечернего выпуска «Санди тайме». Бармен молча кивнул, наклонился и извлек из-под стойки газету. Волков попытался было приладить газету на узкой стойке, но, убедившись, что это не совсем удобно, полуобернулся к залу, как бы отыскивая уютное место, где бы он мог спокойно пробежать глазами самое скандальное лондонское издание. Потом заказал бармену еще один бурбон, прихватил со стойки толстый стакан и направился к столику Колесникова.

— Вы позволите? — негромко спросил Стас.

— Пожалуйста…

Развернув газету на разделе спорта, Стас закурил сигарету и, внимательно проглядывая набранные мелким шрифтом столбцы текста, вполголоса бросил:

— Как долетел?

— Нормально, — отпивая из чашки, негромко ответил Колесников.

— Привез?

— Привез. Лежит за салфетками.