— Могу теперь я спросить вас кое о чем?

— Да, конечно.

— Как вы намереваетесь действовать, не ставя в курс свое руководство?

— В моем подчинении находятся ВСЕ зарубежные резидентуры ГРУ, — тихо отчеканил Никифоров. — Кроме того, в силу характера этой работы я в своих действиях практически неподотчетен. Короче, это мои проблемы, Семен Кузьмич.

— И еще, меня поджимает время, генерал. Зверски поджимает!

— Догадываюсь, — кивнул Никифоров.

— Когда вы сможете начать?

— Как только ознакомлюсь с документами.

— Вы будете держать меня в курсе дела?

— А вы бы этого хотели, Семен Кузьмич?

— Н-нет, не думаю.

— Значит, мы с вами обменялись словами?

— Да, именно так, Степан Федорович. И тот, кто знает генерала Цвигуна, может подтвердить вам: свое слово он держит всегда. Вы удовлетворены моим ответом, Степан Федорович?

— Вполне.

— Тогда по рукам? — улыбнулся Цвигун и, встав, протянул Никифорову через стол влажную ладонь.

— По рукам…

* * *

Ровно через сутки из шифровального центра ГРУ во все резидентуры советской военной разведки, базировавшиеся в Северной и Южной Америке, а также Западной и Центральной Европе, были разосланы шифрограммы одинакового содержания, в которых резидентам предписывалось предпринять активные меры к обнаружению и задержанию граждан СССР Виктора Мишина и Валентины Мальцевой. К шифрограммам прилагались фотографии объектов розыска, описание личности, места их недавнего пребывания и ряд других оперативных данных, способных максимально ускорить розыск.

После разговора с Цвигуном Никифоров еще раз тщательно продумал все перспективы и вероятные осложнения опасного сотрудничества с первым заместителем председателя КГБ СССР, после чего пошел на весьма рискованный, но очень дальновидный шаг — положил на стол начальника ГРУ текст шифрограммы, приготовленный для отправки резидентам, и попросил его завизировать. Это не было чем-то принципиально новым в практике управления внешней разведки. В течение своей почти двадцатилетней карьеры Никифоров, когда масштабы намечаемых его управлением оперативных мероприятий становились в силу объективных причин чрезмерно громоздкими, несколько раз прибегал к подобного рода личной подстраховке.

Начальник ГРУ придирчиво вчитался в текст шифрограммы и вопросительно поднял седую, гордо посаженную голову:

— Кто такие?

— Любопытная парочка, товарищ генерал армии, — сдержанно ответил Никифоров. — Мишин — подполковник КГБ, больше двух месяцев находится в бегах…

Никифоров специально сделал паузу, чтобы дать своему шефу возможность задать напрашивающийся вопрос.

— А мы-то здесь при чем? — пожал плечами начальник ГРУ. — Пусть Лубянка его и ищет. Их дерьмо.

— Все так, товарищ генерал армии. Только и нам с этим Мишиным поговорить не мешало бы. Желательно, до того, как его свои начнут потрошить.

— О чем, Степан Федорович?

— Офицерика этого беглого три недели назад в Израиле засекли. Причем не где-нибудь, а в районе ядерного центра, в Димоне.

— Так-так! — Шеф ГРУ уже с интересом взглянул на Никифорова. — И чего он там делал?

— Чего он там делал, я не знаю, товарищ генерал армии! — совершенно искренне ответил Никифоров. Естественно, Димона была плодом его импровизации, однако уличить шефа внешней разведки в преднамеренной лжи не взялся бы никто.