— И ты решил устроить в Праге финальную сцену, — Дов звонко прищелкнул языком. — Очень романтично!

— Очень, не очень — дело мое! — огрызнулся Витяня. — Главное, что цели своей я достиг: человека вашего вытащил, коллегам своим напоследок насолил и свои шесть пуль в брюхо из родного Калашникова — как в тире на Лубянке — честно заработал. С этим живут недолго — на сей счет существует статистика. А не окочурился бы сам по себе — дружки из родной конторы помогли бы отмучиться. Так на хрена я вам, жидярам дотошным, сдался, а?

— Ты выполнял НАШЕ задание, Мишин.

— Да херня все это! Я выполнял СВОЕ задание, понимаешь ты это?! У меня собственный счет к этому кабаку!..

— И тем не менее, — упрямо гнул свое израильтянин, — ты работал на нас.

— Ну и дальше что?! Ведь не обманул же. Все сделал как надо, на совесть. Так что вам еще приспичило? Ты же понимаешь: благодарность моя вам — как зайцу стоп-сигнал на жопе, в еврейство я не обращусь даже под угрозой кастрации, а работать на вас, даже если бы я этого хотел, мне все равно уже не придется…

— Любопытно, — хмыкнул Дов. — Почему ты так уверен в этом?

— Ты знаешь, где я находился в семьдесят третьем го<style name="511">ду?

— Знаю, — улыбнулся Дов. — Я про тебя вообще знаю все. В 1973 году ты находился в Каире. Офицер разведки при советском посольстве.

— Знаешь, что я там делал?

— Сказал же: я знаю о тебе все, Виктор. Не трать время на изложение автобиографии.

— Тогда к чему весь этот базар?

— Ты не ответил на мой вопрос… — Дов встал и открыл небольшое оконце походного домика-вагончика, чтобы вытянуло табачный дым.

— Как по-твоему, Дов, в КГБ поверили бы сотруднику израильской политической разведки, решившему переметнуться по каким-то своим соображениям?

— Смотря в чем? — Дов выразительно пожал плечами и ухмыльнулся. — Если бы, к примеру, он признался, что женат на русской, то, вполне возможно, поверили бы.

— И сразу же зачислили бы в штат, поставили на денежное и вещевое довольствие, выдали табельное оружие и посадили бы за стол в оперативном отделе Ближнего Востока?

— Ну, это вряд ли, — хмыкнул израильтянин.

— И кстати, не только потому, что все без исключения русские — убежденные антисемиты. Примерно так же отнеслись бы к китайцу, французу, немцу…

— Возможно.

— Но что-то же с ним сделали бы, а, Дов? В награду за то, что этот иностранный агент честно отработал на враждебную спецслужбу и даже отправил в мир иной по понятным только ему причинам почти десяток своих соотечественников?

— Его бы постарались как-то использовать…

— Умная еврейская голова! — Мишин от возбуждения даже сел в постели. — И меня вы постараетесь каким-то способом ИСПОЛЬЗОВАТЬ — нравится тебе этот глагол или нет.

— Но…

— Я знаю, что ты хочешь сказать, Дов, — Мишин закурил очередную сигарету. — Что вы меня уже как следует использовали. В Голландии, Польше, Чехословакии… Но это не более, чем иллюзия, дорогой еврейский коллега. Потому, что я ХОТЕЛ быть использованным, у меня были на сей счет свои резоны, и ваш отдел планирования здесь абсолютно ни при чем, что бы он там о себе ни думал…

— И больше, стало быть, не хочешь?

— Ты прав, — кивнул Мишин. — Не хочу. И не буду. А теперь подбей бабки, Дов, и озадачь себя вопросом: какого рожна вы меня оттуда вытащили? Чтобы я испытывал комплекс вины перед вами и неполноценности перед собой?

— А если это нужно будет сделать для ТВОЕЙ страны, Виктор?

— Дов! — Мишин поморщился.