— Ну, ладно, я видел все досье, — улыбнулся Дов.

— Свое досье на меня вы составляли на основе американского?

— Виктор, — взгляд Дова был укоризненным. — Мы же союзники с американцами. А союзники тем и отличаются, что ДОБРОВОЛЬНО делятся чем бы то ни было только в том крайнем случае, когда иного выхода не остается. Это американцы составили свое досье на основе нашего.

— И что интересного ты вычитал в американском варианте?

— Резюме. Последняя строчка, в которой они оказались — надо признать это объективно, — прозорливее нас. Знаешь, что там было написано?

— Откуда мне знать! — пожал плечами Мишин.

— Умный зверь.

— Что?

— Там было написано: «Умный зверь», — тихо повторил израильтянин.

— Ты полагаешь, это комплимент? — глаза Мишина потемнели.

— Я полагаю, это правда, Виктор.

— А даже если и так, Дов. Что дальше?

— Они хотят с тобой встретиться.

— Кто? — взгляд Мишина сразу же принял осмысленное, конкретное выражение. — Американцы?

— Да. Тебя затребовало ЦРУ. На некоторое время.

— Вот так просто, — пробормотал себе под нос Мишин. — Как бандерольку с книжкой о еврейской национальной кухне.

— Вовсе не так просто, как тебе это представляется, но затребовало.

— Тебя это удивляет, Дов?

— А тебя нет, Виктор?

— Нет.

— Совсем?

— Месяц назад я бы сказал, что меня это пугает. Но сегодня мне все равно, — пожал плечами Мишин. — Какая в конце концов разница, с кем беседовать о смысле жизни, тем более когда его и в помине нет?..

— А если без философии, Виктор? — Израильтянин поморщился. — Как по-твоему, зачем ты им вдруг понадобился?

— А если без философии, Дов, то иди ты в жопу! — огрызнулся Мишин. — Я что вам тут, эксперт по Лэнгли? Может быть, у них смена начальства произошла, и новый шеф решил рассчитаться со мной за Буэнос-Айрес…

— Нет, — покачал головой Дов. — Шеф прежний, а рассчитаться с тобой за трупы своих людей они могли по меньшей мере пять раз и без всей этой союзнической процедуры. Тут что-то другое…

— Возможно, я понадобился им в качестве свидетеля…

— В качестве свидетеля кадровый офицер разведки, а тем более, советской, может выступать только на свадьбе близкого друга, — внятно произнес Дов. — И то под вымышленным именем и с измененной внешностью. Во всех остальных случаях люди нашей с тобой профессии свидетельствуют с того света…

— Тогда остается единственное, — Мишин запустил обе пятерни в свою соломенную шевелюру и откинул волосы назад. — Ваши старшие братишки просчитали на своих компьютерах очередную пакость против моих любимых соотечественников и теперь ищут подходящих исполнителей…

— Допустим, ты прав и все обстоит действительно так. Как ты лично относишься к подобной перспективе?

— А как я должен к ней относиться? — Мишин бросил на собеседника испытующий взгляд. — Мне казалось, что эту проблему мы недавно обсудили. Мне не нравится, когда меня используют в качестве тарана против своих же.

— Ты же говорил, что у тебя свой счет к этому кабаку на Лубянке…

— У русских всегда очень сложные внутренние разборки, Дов, — задумчиво произнес Мишин. — Логика для них — что презерватив, о котором все слышали, но которым практически никто не пользуется.