Надо знать мой характер, мою органическую неспособность молчать больше того времени, которое физиология отпускает нам на не очень глубокий вдох, чтобы по-настоящему оценить все последствия происшедшего.

Я летела с закрытыми глазами, старательно изображала утомленную тяготами и потому безмятежно спящую на пути к капиталистическому раю/аду советскую бесприданницу и никак не могла вырваться из мерзкой паутины воспоминаний и дурных предчувствий — этих безошибочных признаков хронической рефлексии старых холостяков или заматерелых неудачников. Все происшедшее со мной с того момента, когда я упала в глубокий обморок в своей собственной квартире и пришла в себя только после энергичных обмахиваний у моего носа органом ЦК КПСС в исполнении сотрудника КГБ в штатском, представлялось даже не кошмаром (этот период я уже миновала), а некоей фундаментально спланированной и четко выполненной организационно-подготовительной работой по полному духовному и физическому уничтожению гр-ки Мальцевой В.В., навстречу которому она (то есть, я) и удалялась от родного дома еще на восемь тысяч километров.

Вы знаете, я проверила: люди, которые хоть раз в жизни попадали в подобные ситуации, вольно или невольно становились убежденными фаталистами. Моя судьба — классический тому пример. Судите сами: мечта всей жизни провинциальной уроженки славного города Мытищи из семьи с более чем скромным достатком — когда-нибудь, может быть, даже на старости лет, очутиться хоть в какой-нибудь, пусть даже самой захудалой, самой занюханной загранице и краешком глаза увидеть то, о чем я могла только прочесть (как правило, в игривой по форме и очень жесткой по содержанию интерпретации «испытанных бойцов идеологического фронта», — то есть славных советских журналистов-международников, которые, как и я сама впоследствии, совмещали в большинстве случаев вторую древнейшую профессию с работой на советскую внешнюю разведку), вдруг со страшной, сметающей все на своем пути, скоростью реализовалась в течение каких-то четырех месяцев. Не по своей воле (кого она, собственно, интересовала, моя воля?) я побывала в Аргентине, Чили, Франции, Голландии, Польше, Чехословакии, Австрии, Швейцарии… И всякий раз, попадая по короткому и сухому щелчку пальцев неведомого начальника с Лубянки в экзотические на первый взгляд жизненные пространства, я все отчетливее и обреченнее понимала: если ты сходишь с самолетного трапа или с узорчатой подножки спального вагона, ощущая внутри пульсирующий, липкий, животный страх перед неведомым, то он уже не покинет тебя до того самого момента, пока ты вновь не очутишься дома, в своей квартире, на своей ущербной кухоньке — то есть пока ты не вернешься в то единственное на всем белом свете место, где ты — это только ты, и никто иной. То есть самая обычная женщина, с обычной работой и стандартными долгами. И если кто-то на лестничной площадке крикнул тебе в спину: «Разуй глаза, не видишь, я коврики выстирала!», то это не пароль, не условный сигнал, по которому ты должна сразу же упасть навзничь на мостовую или непосредственно в кучу дерьма и прикрыть на всякий случай голову руками, а просто у нижней соседки Марьи Алексеевны очередной запой, под воздействием которого она обычно стирает все половики и вывешивает их в любое время года на лестничную площадку. В конце концов, маленькие радости жизни определяет вовсе не общество, а индивидуум, основательно зажатый этим обществом в самый угол.

Вы скажете, что все это очень печально. А кто же спорит? Конечно, печально! Но зато печаль эта — ваша и ничья более. Ведь даже мечтая перед сном побыть хоть на несколько минут Джиной Лоллобриджидой, вы примеряли на себе ее потрясающую грудь, неотразимый взгляд, сногсшибательные наряды и роскошных мужчин с Жераром Филиппом на правом фланге, а вовсе не лоллобриджидовские проблемы, разбитые иллюзии, неоплаченные счета, поруганную любовь, до которых вам никакого дела нет и быть не может — со своими бы проблемами управиться! Абсолютно ничем не рискуя, помечтав несколько минут о сказочной жизни красавицы-миллионерши, вы засыпали в своей спальне, в собственной ночной рубашке и с принадлежащим только вам (как минимум, по паспорту со штампом ЗАГСа Октябрьского района города Каменец-Подольский) мужчиной на левой половине двухспальной гэдээровской кровати, купленной вследствие жесткого режима экономии.