— Витяня!.. — я хотела издать еще несколько дежурных возгласов, но осеклась, увидев, как блистательно одет мой бывший одноклассник. В прекрасно сшитом вельветовом костюме цвета соломы, в очень удачно подобранном галстуке, благоухающий на все фойе «Дракаром», Мишин был просто неотразим. — Ты где пропадал, блудный сын Терпсихоры?

В шестом классе Витянины родители отдали его в балетную школу при Большом театре. До десятого класса он еще появлялся в нашей компании по праздникам, потом я надолго потеряла его из виду, но от друзей слышала, что солистом ГАБТ он так и не стал, танцевать в кордебалете отказался и ушел в таинственный мир театральных администраторов, где и затерялся на долгую дюжину лет. И вот теперь — нате вам, Мишин во всей красе!

— Валюха, я тебя люблю! — Витяня склонился к моей руке. — Ничего не говори, все знаю: я свинья, что не звонил, не появлялся. Но, Валь, я за тобой слежу! Ты ведь моя любимая журналистка. Восхищаюсь, горжусь и так далее.

— А ты как, Витяня?

— Все тип-топ, не дрейфь, подруга школьная! Работаю за границей, в Союзе бываю наездами, как ты сама понимаешь, очень скучаю…

Он перехватил мой взгляд и расхохотался.

— Ну ладно, нечего щуриться! Я действительно работаю за границей и действительно скучаю по дому…

— Мишин, может быть, ты, не дай Бог, дипломат?

— He-а, рылом не вышел. Я педагог. Балетный педагог. Учу детишек в отсталой Швейцарии азам классического балета. Батман, антраша, фуэте, и-и-и раз!

— Здорово! Я рада за тебя.

— Слушай, давай заскочим в какую-нибудь стекляшку, отметим встречу.

— А как же «Крестный отец-2»?

— Да барахло! Идем, я тебе расскажу содержание по дороге…

Мы вышли на заснеженную улицу. Витяня уверенно взял меня под руку и потянул в сторону бликующего, как новогодняя елка, серого «мерседеса».

— Твой?

— Ну не твой же! — самодовольно хмыкнул он и картинно распахнул дверцу.

— Прошу, мадемуазель!

Мы забрались в еще не остывшую машину. Внутри пахло дорогой кожей, табаком и каким-то цветочным дезодорантом. Мишин щелкнул клавишей стереомагнитофона, и салон «мерседеса» огласили торжественные звуки равелевского «Болеро».

— Ну, куда поедем? — спросила я, поудобнее устраиваясь на мягком сиденье.

— А не все ли равно? — голос Витяни сразу утратил игривость, стал серьезным и каким-то глухим. — Слушай меня внимательно, Валя, постарайся все понять и не задавай лишних вопросов. Сейчас мы поедем и будем беседовать. Договорились?

И, не дожидаясь ответа, он включил зажигание и мягко тронул машину.

— Посмотри внимательно на эту фотографию, — Витяня достал из кармана канадской дубленки цветной снимок и, не выпуская его, поднес к моим глазам.

— Я ничего не вижу…

— Сейчас… — Мишин нажал какую-то кнопку.

На меня глянуло тонкое интеллигентное лицо еще нестарого человека лет сорока. Нос с небольшой горбинкой, великолепные зубы под аккуратно подстриженными усами. Судя по смугловатому оттенку кожи и какому-то неуловимому шарму белого, в стиле «тропикл», костюма, — латиноамериканец. Запоминающееся лицо с явным лоском образованности.

— Это Хосе Темило Телевано, гражданин Колумбии, профессор факультета западноевропейской литературы университета в Боготе, — монотонно бубнил мой школьный товарищ, не отрывая взгляда от потока машин, мчавшихся с зажженными фарами по обледеневшему проспекту Мира, — тридцать девять лет, родился в Уругвае, автор свыше шестидесяти исследований и монографий по западноевропейской и латиноамериканской литературе.