После того, как притчи закончились – а произошло это гораздо раньше, чем надеялся Конан, – все снова искательно воззрились на него.

Тогда Конан сказал:

– Ладно. Поучимся писать иероглифы собственной судьбы. Найдите себе длинные ровные палки. Я покажу, как фехтовать посохами.

По возвращении Тьянь-По с ужасом увидел, как его ученики лихо лупят друг друга палками, а киммериец расхаживает по краю тренировочной поляны и дает указания, не стесняясь при этом в выражениях.

Кхитаец громко хлопнул в ладоши. Состязание остановилось.

– Кому понравилось? – спросил Конан. Понравилось всем, даже старику. Тьянь-По поклонился Конану. Конан в ответ

вежливо поклонился Тьянь-По. Ученики благоговейно созерцали этот обмен любезностями.

Потом Тьянь-По велел всем отдыхать, а сам остался с Конаном наедине.

– Я переписал для тебя иероглифы и их истолкование. Возьми. – Он протянул киммерийцу листок. – Но что касается сундучка… По-моему, стоит обратиться за советом к опытному взломщику.

– Я, по-твоему, недостаточно опытен?

– По-моему, недостаточно, раз ты до сих пор не сообразил, как эта вещь открывается.

– Взломщики, в отличие от каллиграфов, – неприятные люди. Они непременно захотят себе долю, а под конец попытаются тебя надуть и захапать все.

– Конан, я не знаю, как открывается драконий сундук. Понимаешь? И ты не знаешь. Нужен взломщик.

– Завтра же найму глашатая. Пусть кричит по улицам Лакшми: «Конану-варвару, великому учителю из Киммерии, знатоку притч о каллиграфии, требуется квалифицированный взломщик!» Как ты думаешь, поможет?

– Валом повалят.

Конан дружески толкнул Тьянь-По кулаком в бок, от чего кхитаец покачнулся, и отправился восвояси. Маленький кхитаец проводил его глазами и весело покачал головой. Он до смешного напоминал сейчас фарфоровую статуэтку и, конечно, знал об этом.

* * *

Лакшми остался позади. Конан шел на запад. Он миновал несколько селений и оказался в Фарасе – безобразном с виду городке, что раскинул глинобитные плоские хижины в небольшой долине, образованной рекой Запорожкой недалеко от впадения ее в море Вилайет. К югу высились горы – здесь они казались размазанными по мутному небу. Запорожка, в нижнем течении довольно широкая, сейчас обмелела, и жирная рыжая глина дна бесстыдно выставила себя на обозрение. Фарас очень не нравился Конану, но остановиться было необходимо: припасы заканчивались, и варвар чувствовал себя уставшим. Кроме того, он намеревался купить себе лошадь, а Фарас известен летними лошадиными ярмарками.

Киммериец успел только справиться о времени ближайшей ярмарки, когда на него обрушилась новость: сегодня на главной площади Фара-са (по правде сказать – небольшой грязной площадке, окруженной непривлекательными торговыми рядами) будут вешать женщину.

Конокрадов в этих краях, конечно, хоть отбавляй. Кого-то ловили на краже и били тут же, не сходя с места. Кого-то отправляли в большие города под конвоем, где совершалось отсечение руки в торжественной обстановке. Иногда незадачливого вора попросту побивали камнями. Но чтобы в Фарасе публично вешали женщину! Такого не припомнят здешние старожилы.

Конан насторожился. Он знал только одну женщину, которая умела довести оппонентов до подобного желания. И звали эту женщину Зона-ра. Свой жизненный путь она начинала как акробатка, но довольно быстро сменила специальность и воспользовалась цирковыми навыками для того, чтобы проникать в чужие окна и выносить из чужих домов все более-менее ценное.

У нее был довольно дерзкий нрав. Уж кто-кто, а Зонара умела вывести из себя. И если какая-нибудь другая воровка, попавшись «на горячем», ухитрялась выпутаться из беды, предложив кому нужно свои ласки, то Зонара сочилась таким разъедающим ядом, что стражники торопились избавиться от нее, а палачи плевались и не знали куда деваться.