Поэтому Конан отправился посмотреть на казнь.

Народу собралось тьма-тьмущая – по меркам Фараса, конечно. Киммерийца всегда удивляло: как много женщин приходит полюбоваться на страдания и смерть. Эти нежные существа, добропорядочные домохозяйки, превращались в настоящих фурий, когда речь заходила о проступках женщин другого сорта – проституток, воронок, наемниц. Их ненависть поистине устрашала. И Конан не раз говорил себе, что в тысячу раз лучше жить с какой-нибудь подругой-наемницей, которая свой меч ценит куда больше, нежели своего любовника, чем с «приличной дамой», которая забрасывает гнилыми яблоками какую-нибудь несчастную шлюху, стянувшую чужой кошелек.

– Дураки! Вы думаете, что убьете меня? Кишка тонка! Убери лапы, ты, геморрой с усами! – донеслось из крытого возка, который притащили на площадь два сонных толстых мула.

Конан улыбнулся. Он узнал этот голос. Зонара!

Двое стражников, красных от натуги, вытащили ее из возка. Она упиралась и билась ногами.

– Отпусти! Дурак! – кричала женщина. – На кого ты поднял руку? Я родственница короля Аквилонии!

– Аквилония далеко, – пыхтел стражник.

– Тебе не поздоровится! – обещала Зонара и, изловчившись, плюнула ему в глаз.

– Ах ты, сучка! – стражник обтер лицо и занес кулак, чтобы ударить пленницу.

Конан еще раз огляделся по сторонам. Две хороших лошади под седлом стояли неподалеку от того места, где лягалась и бранилась Зонара. Они принадлежали, судя по всему, начальнику городской стражи и кому-то из магистратов – возможно, судье. Больно уж хороши лошадки. Здешнюю публику киммериец просто не принимал в расчет. Если удастся добраться до коней, то зрителей можно будет просто смести с дороги.

Конан потихоньку начал пробираться к коням. Он переместился на край площади, где народу было поменьше, и двинулся к возку. Зонара продолжала скандалить. Теперь возле нее копошилось уже пятеро стражников. И лишь один оставался помосте, рядом с палачом, который, несмотря на маску с прорезями для глаз, скрывавшую лицо, имел довольно глупый вид. Свалка возле возка имела тенденцию к расширению, насколько мог оценить Конан.

Вот один из стражников случайно попал по уху зрителю, а тот попытался ответить на несправедливый удар и задел соседа. Конан подлил масла в огонь, нанеся несколько ударов налево и направо. На киммерийца напало разом трое. Взвыв страшным голосом, варвар разметал противников и сделал большой прыжок. До коней теперь рукой подать.

Зонара орала и визжала, не переставая. Ее нежный ротик поливал окружающих мужчин страшной бранью, связанные руки дергались, голова бодала, колени норовили заехать в пах противникам.

– Утихомирьте эту девку! – звучно приказал хорошо одетый мужчина в черном. Надо полагать, судья.

Но выполнить этот приказ оказалось куда труднее, чем отдать его.

Конан продолжал сеять беспорядки. Драка покатилась по площади, как огонь, запаливший край свитка. Истерично вскрикивали женщины. В ход пошли когти и припасенные для Зонары гнилые фрукты.

Одним могучим ударом ноги Конан опрокинул возок и вскочил сверху, прямо на дерущихся людей. Свалка к тому времени уже стала всеобщей. Над головами взлетали кулаки и палки, кого-то тянули за волосы. Несколько человек упало, и их топтали.

– Зонара! – гаркнул киммериец.

Он нашел связанные руки и потянул. Вереща от боли, Зонара выбралась из кучи тел. Один стражник пытался удержать ее, но Конан «приголубил» его кулаком, и человек обмяк, закатив глаза.

Волоча за собой девушку, Конан бросился к лошадям. Он бесцеремонно забросил Зонару в седло одного коня, сам вскочил на другого. Лошади заржали, поднялись на дыбы. Зонара едва не упала – ее руки по-прежнему оставались связанными за спиной.