— ЛЕЙ В ОДНО МОРЕ.

— Я вот тебе сейчас покажу море! — Пригрозил он, хотя в его состоянии угрозы выглядели смешно.

Неожиданно, он увидел, что в стойле кто-то возится.

— Эй, — крикнул он. — Куда вы это наших лошадей уводите?

Он хотел подойти поближе, но ноги даже не шелохнулись. Это ж надо так надраться.

Он недоумевал, почему двигательный агрегат совершенно не реагирует на тестовую программу.

— Свои это, — раздался тихий голос.

Он пригляделся, для верности уперевшись в забор рукой.

Из темноты появились Кай и Инга, уже сидевшие на конях.

— Вы куда? — Удивился Антон.

— Колдуну не можется, видно лишку выпил. Просил на воле заночеваться.

Он заметил и третьего коня с неловко завалившимся кулем.

— Что это с ним? — Начиная подозревать недоброе, спросил Антон. — Что-то вы не то говорите, други моя.

У него возникло предчувствие, что если он попытается их остановить, его убьют, не раздумывая и не откладывая в долгий ящик. Тем более, при его состоянии это уже и не такая невозможная вещь.

Чем же его напоили, подумал он вновь.

— А ну стой, — он решительно толкнулся рукой от забора, но тот вдруг сам толкнул его, да так сильно, что он единственно не упал, что приперся к нему спиной. — Стой, говорю!

Он шагнул следом, качаясь и задевая одеревеневшими ногами землю, и догнал бы их, чем бы это ему не грозило, но был остановлен требовательной женской ручкой.

— Куда ты, дорогой?

Это была давешняя красавица, жаркая, распаленная, как только что из бани.

— Дай-ка я тебе помогу, — она упала на колени, сноровисто раздернула ширинку. — Ишь, какой шустрый, как выпрыгивает.

Он сразу забыл о конях и колдуне. Существовала только невыносимая сладкая мука желания. Он рывком поднял ей, горячо поцеловал. Она была податливая, жарко прижималась всем телом, продолжая при этом быстро ласкать его маленькими цепкими ладошками.

Он развел ей ворот, брал в руки ее мягкие упругие груди.

— Я должен видеть тебя голой, — прошептал он. — Пойдем в дом.

Он повел ее или она — было непонятно, желание выплескивалось из них в равной мере. В трактире никто не обратил внимания на них и на его расстегнутые брюки, многие, если не все, были в таком же положении.

Наверх шла деревянная лестница, но едва они начали подниматься, желание сделалось столь невыносимым, что он закинул ей подол на голову и стал яростно ласкать.

Под платьем она осталась голой, только на ногах кандалами смотрелись большие черные башмаки. Он наклонился, намереваясь освободить женщину от них, но она сбросила платье совсем и со смехом побежала впереди, сверкая белыми точеными ножками.

Он последовал за ней, но остановился, словно налетев на стену. Когда женщина оглянулась, то стало видно, что страстные поцелуи не прошли бесследно, размазав по всему лицу кроваво-красную губную помаду.

В мозгу молнией полыхнула картина недавнего прошлого: Леон, напряженно рассматривающий перемазанную руку и его вопрос, не краска ли это.

Теперь Антон знал точно, что это была не краска. Помада! И из галакса убитый не собирался стрелять, а снял и держал за ствол, чтобы не мешал заниматься любовными играми. А ему вместо этого спустили штаны и полоснули по возбужденному паху холодной сталью и продолжали полосовать, пока не разрезали тело пополам.

Он оглядел с лестницы зал и увидел, что у всех девиц в зале и у охранников на ногах точно такая же клоунская обувка.

Что же предпринять, лихорадочно подумал спецназовец.