– Ну-ка, ну-ка, посмотрим.

Он прошел мимо нее, глядя на бледного мужчину, лежащего в постели. Внезапно он посерьезнел, он быстро ощупал Роя, проверил сердце, пульс и кровяное давление.

– Сколько он уже находится в таком состоянии, миссис Диллон? – бросил он, не оборачиваясь.

– Не знаю. Я пришла сюда около часа назад, и он лежал в постели. Сначала мы разговаривали, все как обычно, но потом ему стало хуже…

– Еще бы! Вы не знаете, у него нет язвы?

– Нет. То есть не знаю. Я не видела его семь лет, и… что же с ним такое, доктор?

– Не случилось ли с ним что-нибудь в последние несколько дней? Может, какое-то повреждение внутренних органов?

– Нет… – Она снова запнулась. – Да, точно! Он пытался мне об этом сказать. Три дня назад его ударили в живот, в баре какой-то алкаш, наверное…

– После этого была рвота? Темного цвета? – Врач сдернул покрывало и мрачно закивал головой, увидев синяк. – Не знаете?

– Нет…

– Какая у него группа крови? Это вы знаете?

– Нет.

Врач бросил покрывало и снял трубку. Он заставил коммутатор отеля быстро переключить его на город и, пока вызывал скорую, озабоченно смотрел на Лилли.

Потом повесил трубку.

– Жаль, что вы не знаете его группу крови, – сказал он. – Если бы можно было сделать переливание прямо сейчас, а не ждать результатов анализа…

– Да, жаль… Он поправится?

– Сделаем, что сможем. Кислород придаст ему сил.

– Но он поправится?

– Его кровяное давление уже ниже ста, миссис Диллон. У него внутреннее кровотечение.

– Перестаньте! – Она чуть не сорвалась на крик. – Я задала вам простой вопрос! Я хочу знать…

– Простите, – сказал он невозмутимо. – Боюсь, что нет. Не думаю, что он выживет, даже если мы немедленно отправим его в больницу.

Лилли качнуло. Она едва удержалась на ногах, но потом взяла себя в руки, выпрямилась. А потом тихим, но очень твердым голосом обратилась к врачу.

– Мой сын поправится, – сказала она. – А если нет, то и вам не жить.

7

Кэрол Роберг приехала в больницу в пять вечера, за час до того, как заступить на дежурство. Мысль о том, что она может опоздать на работу, приводила ее в ужас, но так рано она приходила и по другой причине: до дежурства можно было пообедать в служебной столовой за полцены. Пообедать дешево – для Кэрол это было очень важно. Даже когда ей не хотелось есть, что случалось крайне редко, и даже здесь, в Америке, где, похоже, никто никогда не голодал, она всегда с беспокойством думала о том, когда ей придется есть в следующий раз.

Ее белая сестринская форма была так сильно накрахмалена, что шуршала и потрескивала, когда она торопливо шла по мраморному коридору. Скроенная по европейской моде длинная одежда делала ее похожей на ребенка, одетого в материнское платье, а расширяющиеся книзу подол и манжеты повторяли очертания ее глаз, бровей, рта и кончиков коротко остриженных волос. Все в ней казалось забавно вздернутым, и никакая внутренняя важность не могла это скрыть. Напротив, чем серьезней она была, чем более непреклонно вела себя, тем комичнее выглядела: так ребенок играет во взрослую женщину.

Войдя в столовую, она устремилась прямиком к длинной стойке. Смущенно краснея, пытаясь не оборачиваться на тех, кто мог смотреть в ее сторону. Несколько раз, и не только в этой столовой, она была вынуждена сесть за столик с другими посетителями. Этот опыт был для нее болезненным и тяжелым.