– Лучше и не пытайся, – предостерег он. – Друзьям Лилли палец в рот не клади.

– Знаю, – смиренно кивнула она. – Извини, дорогой.

– Лилли тебя не видела?

– Нет. Я была очень осторожна, честно. – Она поцеловала его, улыбаясь одними глазами. – Ну а мы с тобой…

– Да, – кивнул он. – Мы можем вернуться в Лос-Анджелес. Ты узнала, что хотела.

– Милый, не надо так. Наверно, я знала это уже очень давно. Просто ждала подходящей минуты, чтобы с тобой поговорить.

– И что же ты обо мне знаешь?

– Знаю, что ты кидала. Работаешь по мелочи. Но очень удачно.

– С жаргоном у тебя все в порядке. Чем сама-то занимаешься?

– Я по другому ведомству. Крупные аферы.

Он кивнул, помолчал. Она прижалась к нему, положив его руку себе на грудь.

– Мы могли бы составить отличную команду, Рой. Мы с тобой похожи, и нам хорошо вместе. Мы можем работать по два месяца в году и жить на широкую ногу остальные десять! Мне…

– Подожди, – сказал он, мягко отодвинув ее от себя. – С такими делами нельзя торопиться, Мойра. Все нужно очень подробно обговорить.

– Так давай обговорим!

– Не здесь. Мы приехали сюда отдыхать. И на эту тему мы здесь говорить не будем.

Она поймала его взгляд, и ее улыбка слегка увяла.

– Понятно, – сказала она. – Хочешь сказать, что тебе неловко отказывать мне здесь. Легче на своей территории.

– Ты хорошо соображаешь, – ответил он. – Может, даже слишком хорошо, Мойра. Но кто говорит об отказе?

– Тогда… – Она пожала плечами и встала. – Если ты так хочешь…

– Именно так я и хочу, – подтвердил он.

20

Обратно они ехали на шестичасовом поезде. Он был переполнен, как и тот, на котором они приехали, но вот публика была совершенно иной. В большинстве своем пассажирами были бизнесмены, которые провели выходные в Сан-Диего и теперь возвращались домой в Лос-Анджелес; были и такие, кто жил в Сан-Диего, но должен был оказаться в Лос-Анджелесе ранним утром. Кое-кто продлил себе выходные, и теперь, по возвращении в главный город Калифорнии, их ожидала серьезная разборка с начальством.

Атмосфера выходных улетучилась. В поезде царило задумчивое настроение, которое передалось Мойре и Рою.

Они выпили в полупустом баре. Потом, обнаружив, что в поезде нет ресторана, остались в вагоне до конца поездки. Уютно устроившись в кабинке и тесно прижавшись бедром к Рою, Мойра с щемящим чувством одиночества смотрела на море, на обнаженные, пустые холмы, на дома, словно ушедшие в самих себя. То, что она предложила ему, что было сначала только мечтой, теперь стало острой необходимостью – тем, что должно обязательно сбыться. Все или ничего, и никак иначе.

Она не могла больше жить так, как жила последние годы, наживая капитал собственным телом, обменивая его на средства к существованию. Ей оставалось не так уж много, и ее тело истратило больше, чем получило. Так происходит всегда: чем меньше остается лет, тем быстрее истаивает плоть. Конец всему, что было раньше. Конец скачкам наперегонки с собой. Практика отточила разум, придав ему гибкость: он быстро реагировал на любую ситуацию и мгновенно придумывал, как обеспечить средствами тело, дающее ему убежище, насытить его своей энергией, живостью или тем, что могло полноценно заменить эти качества. Отныне она будет прибегать лишь к разуму. Схемы обогащения, которые изобретал ее ум, нужно опробовать на практике. Ее мозг и мозг Роя будут работать сообща, и тогда они получат деньги, которые могут и должны получить.