– Ах, оставьте, – махнула рукой Макарова. – Квартирные за вас бухгалтерия перечислит, а за свет, керосин и уголь уговоримся как-нибудь.

    – Э, нет, голубушка Нина Петровна, – покачал головой Гурьев. – Двести рублей в месяц вас устроит?

    – Вы с ума сошли, – с дрожью в голосе сказала Макарова. – Вы что же, деньги печатаете?!

    – Я довольно близко знаком кое с кем из Ротшильдов, – улыбнулся Гурьев. Был, подумал он. – Седьмая вода на киселе, но, тем не менее.

    – Пятьдесят.

    – Уй, – вытянул Гурьев губы трубочкой. – Двести, Нина Петровна. Я не приказчик, торговаться не умею и не расположен. Мне приятно, а вам – кстати. Надо ведь и дочерям помогать. Жизнь нынче в больших городах нелёгкая, по себе знаю.

    – Какой вы, – вздохнула Макарова. – Вы женаты?

    – Нет. Симпосий устраивать на вашей территории, однако, не собираюсь, об этом не беспокойтесь. Но девушки у меня бывать станут, извините.

    – Вот как? Во множественном числе?

    – Ну, не знаю, – усмехнулся Гурьев. – Уж как прорежется.

    – Экий вы фрукт, – покачала головой Макарова. – Ну, живите, там посмотрим. С деньгами. Пойдемте, покажу вам комнаты.

    – Комнаты?!

    – Две комнаты. За двести-то рублей!

    – Вы меня просто в краску вгоняете. Чувствую себя лейб-гусаром и благодетелем.

    – Насчёт благодетеля не знаю, – улыбнулась лукаво хозяйка, – а лейб-гусар вы совершенно точно вылитый. Усов вот только не хватает.

    – Никогда, – проникновенно сказал Гурьев и прижал руку к груди.

    Комнаты действительно были что надо. Осмотрев все прочие помещения в доме, Гурьев остался доволен. Настроение у него слегка поднялось.

    – Хорошо, – совершенно искренне радуясь, вздохнул Гурьев. – Ну, в двух комнатах сразу мне пока делать нечего, так что будет у меня к вам, дражайшая Нина Петровна, сразу очень пикантная просьба.

    Выслушав «историю с географией», хозяйка расстроилась и встревожилась не на шутку:

    – Нужно в милицию заявить, и немедленно!

    – Милиция очень любит факты, Нина Петровна. А фактов пока – ноль. Так что с милицией придётся подождать.

    – Сейчас уже поздно, а завтра я вас к одному очень знающему человеку сосватаю. А почему вы Анне Ивановне ничего не хотите сказать?

    – Что-то мне подсказывает – сердце товарища Завадской следует пожалеть. Интуиция-с.

    – Опять вы правы, – кивнула Нина Петровна. – Конечно же, приводите. Побуду компаньонкой юной прелестной дебютантке, – хозяйка улыбнулась.

    – Любовные романы бывают весьма занимательны, – улыбнулся в ответ Гурьев. – А иногда – и более того: полезны. Вещи я сейчас же принесу, те, что с собой. А потом мой багаж приедет. Так я за девочкой?

    – Хорошо, Яков Кириллыч. Вот ключи. Да и я буду дома. До свидания.

    * * *

    Даша на объявленный план действий отреагировала бурно:

    – Да вы что?! Никого я не боюсь! Это мой дом, и вообще – я не кукла!

    – То, что ты никого не боишься, это замечательно, – проникновенно сказал Гурьев.