— Согласен, нужно принимать решение, — мгновенно осипшим голосом пробормотал тот.

— Так принимайте же, принимайте! — с явной издевкой подбодрил его Корягин, прекрасно понимая, что никто из них никаких решений принимать не может и не желает.

— Но только не арест в аэропорту. Президентская охрана, пассажиры, знаете ли…Опять же, реакция мировой общественности…

— Ну, началось: «реакция мировой общественности…»! — Корягин не настаивал на том, чтобы шеф милиции решился на арест Президента России. Но ему доставляло удовольствие видеть, как нога Пугача трусливо дергается, а сам он не проявляет ни инициативы, ни мужества.

— Это что ж получится, что и второй президент тоже окажется под арестом?! — информационно заклинило Пугача.

— Два президента в одной стране — и оба под арестом, — мрачновато хохотнул маршал Карелин. — Такое возможно только в России.

— Если надо — еще троих арестуем. Однако никто не настаивает, чтобы арест обязательно производился в аэропорту, — запоздало огрызнулся главный кагэбист страны, переводя взгляд на маршала. Вопросительно так посмот­рел.

Если бы сейчас эти двое служак в виц-мундирах решились на то, чтобы нейтрализовать Президента Елагина, он, возможно, тоже решился бы на это, поддержал. Однако они ждали решения шефа госбезопасности. И не потому, что очень уж уверовали, будто именно он, Корягин, является истинным руководителем путча. Просто в очередной раз сработала уверенность советского человека, что все, что бы ни происходило в этой стране кризисного, конфликтного и «арестабельного», обязательно связано с «органами».

Однако Корягин помнил, что формально во главе ГКЧП все же должен стоять не он, а вице-президент Ненашев. Легитимный вице-президент, легитимное — то ли второе, то ли третье — лицо в государстве… Что придавало хоть какую-то видимость легитимности и всему этому наспех сколоченному коллективному органу государственного правления. И не Корягина беда в том, что никто всерьез этого запойного вице-президента Ненашева в качестве новоявленного главы государства не праздновал. Хотя, казалось бы… Как такой человек вообще мог оказаться в высшем эшелоне власти страны?

Но самое пикантное в этой ситуации было то, что главный кагэбист прекрасно знал: все свои действия члены гэкачепе производят с оглядкой… на генсек-президента Русакова. Понимая, что, при любом исходе этого путча, им так или иначе придется объяснять свои действия перед этим человеком. Как, впрочем, и свое отношение к нему во время путча…

Тем временем министр обороны выдержал томительную паузу и, глядя куда-то в пространство перед собой, мечтательно изрек:

— Разве что посадить самолет на каком-то из промежуточных аэродромов?..

— Или даже на военном, запасном… — подсказал ему Пугач. — Да устроить основательную техническую проверку.

— Еще надежнее — объявить, что самолет потерян из виду, в связи с чем ведутся поиски, которые в конечном итоге могут даже завершиться успехом.

— В крайнем случае можно прибегнуть и к последней мере, — все еще ввинчивался взглядом в никуда маршал Карелин, но так и не решившись произнести то, что неминуемо должно было сорваться с его губ: «сбить его!». Вместо этого маршал по-адвокатски заскулил про себя: «Однако же сбить самолет Президента России! Кто на такое решится? Конечно, потом это можно будет преподнести как обычную авиакатастрофу, с подставной комиссией по расследованию и состряпанным отчетом, но все же, все же…» А, считая, что Корягин и Пугач понимают, о чем идет речь, вслух произнес: — Впрочем, такие решения нужно принимать заранее, высшим руководством и при коллегиальной ответственности.