Женщина поежилась, повела плечами, но так и не повернулась к нему.

— Теперь-то вы наконец остынете, сир?

— Постараюсь, только вряд ли удастся.

Смуглянка медленно, словно бы утоляя боль, покачала головой.

— Люди же вокруг.

— Они понятливые.

— А скандал, который мне придется учинить, предварительно приведя вас в чувство?

— Так ведь родинки на шее считаю — только-то и всего, маз-зурка при свечах.

Двумя пальцами он все же слегка оттянул ворот платья и заглянул за него, осматривая оголенную спину. «Любая другая давно съездила бы по физиономии. Эта же, маз-зурка при свечах, молчит; странно…»

— Когда настоящий мужчина припадает к моей спине… ему уже не до переучета родинок, — сладострастно мстила ему брюнетка.

— Еще бы!

— Вот только я уже забыла, когда в последний раз это случалось.

«Слишком упрощенный сценарий», — опять усомнился Курбанов. Весь его мужской опыт свидетельствовал, что на самом деле так не бывает. То, что он только что услышал, грубо смахивало на призыв самки. Тем более что у него были все основания не верить этой смазливой паршивке относительно того, будто она действительно забыла, «когда в последний раз это случалось».

Уже нутром почувствовав, что что-то тут не так, Виктор вновь, только пристальнее, осмотрелся. Ничего подозрительного. Обычная, полусонная-полуидиотская атмосфера вечернего автобуса: одни уткнулись — кто в газету, кто в книгу; другие благопристойно дремлют или столь же благопристойно обнимаются.

Подозрение вызывал лишь стоявший чуть позади, слева, мордоворот с армейской стрижкой и гладко выбритым затылком, от которого за версту несло дешевым одеколоном из третьеразрядной парикмахерской. Но если эта паршивка в самом деле предстает в качестве приманки, то на сей раз дешево наодеколоненного дебила окажется маловато, маз-зурка при свечах. Готова ли она смириться с этим?

— Вот видите: сразу же приумолкли и занервничали, — вернула его к суровой реальности женщина. Она все еще вела себя так, словно лично ее в этом мире уже ничто не волновало.

— Так уж и занервничал! — едва слышно пробормотал Виктор, не поверив ее безмятежности.

— И не пытайтесь оправдываться.

Впервые Курбанов заметил ее еще на конечной остановке. У станционного навеса брюнетка появилась вслед за ним, однако остановилась в пяти шагах, у киоска. Не скрывая своего интереса, жадным — именно жадным! — взглядом прошлась по его лицу, по облаченной в плотно облегающий серый плащ фигуре — только что прошел дождь, и с моря потянуло далеко не летней прохладой; по зеленой «адидасовской» сумке, очевидно, вмещавшей в себе все скромное состояние мужчины.

— Я не оправдываться пытаюсь, а понять, что за всем этим последует, — уведомил Курбанов, обращаясь к ее величественной спинке.

— За чем, «за всем этим»?

— За флиртом.

— Но ведь вам лучше знать, что именно должно последовать за… вашим флиртом.

— Точнее, за нашим с вами… Так сказать, обоюдным, — уточнил Курбанов.

Стрижка у брюнетки была довольно короткой, равной по всей голове, так что прическа напоминала германский шлем, а главное, что Курбанову она нравилась. Как нравилось и все остальное в этой женщине. Она вообще принадлежала к тем особам, которые попросту не могут не нравиться. Не зря же этот парень с луженым армейским затылком и в синеватом пятнистом френче так уставился на нее.

— Скорее всего, за ним последует остановка, на которой вам придется выйти.