Любой режиссер, способный неосознанно выразить психические комплексы коллективного бессознательного, сразу получает широкую известность; действительно, на сознательном уровне люди отвергают зло, но на бессознательном — злом влекомы и повязаны.

Главное качество крупного режиссера — умение точно направлять ход фильма (по ритму, противопоставлениям, конечной цели, хроматической интенсивности и насыщенности событиями, по связности и тематической избирательности) в русло собственного комплекса или собственной шизофрении, соотносимой с исполнителями, подходящими для выражения данного комплекса. С такой целью режиссеру важно интегрировать собственный базовый комплекс в комплекс, обладающий в данный период большей констеллирующей силой в коллективном бессознательном.

Высшее признание приходит к актерам, которые наилучшим образом сопрягают собственное "Я" с автоматизмом комплекса. В действительности они не играют роль, но, убежденно и неосознанно одновременно, выражают вытесненное содержание своей психики. Естественно, говоря об этом, я не хочу четко обозначить или ограничить выразительные возможности кинофильма, но, тем не менее, реальность именно такова.

Актеры и режиссеры велики и подлинны в той мере, в какой они управляемы предпосылками вытесненного материала собственного бессознательного, что происходит подобно тому, как свободные ассоциации и продукты онейрической деятельности движимы точной психической интенциональностью, которая и составляет в реальности основу поведения субъекта. Замечено, что неосознаваемое содержание вытесненного проявляется всякий раз, когда субъект поставлен, или ставит себя вне сферы самостоятельного волеизъявления, то есть когда он не рассматривается, или не рассматривает себя, в качестве ответственного за происходящее.

Режиссеры и актеры велики в той мере, в какой отдаются во власть чужеродного демона, не придавая, однако, ему конкретного индивидуального облика в своем произведении. Чуждое психологии человека начало позволяет запечатлеть себя в кадре и интервьюировать, только если считается несуществующим.

Мотивом, определяющим действия ключевых создателей кинофильма (режиссеров, художников-декораторов, актеров, композиторов) или, точнее говоря, мотивом создателей кинопроцесса, является необходимость конкретно выразить, воплотить формальный вектор психического вытеснения.

На рациональном уровне режиссер может испытывать отвращение к тому, что делает, продолжая в душе любить и жалеть свое произведение. Говоря психоаналитическим языком, фильм соответствует сублимации разрядки или обратной проекции, но любим субъектом как высшее достижение своего "Я".

Моя клиническая практика неоднократно подтверждала следующее: клиенты, осознавшие свою внутреннюю ситуацию, обращались к другому человеку лишь для того, чтобы симулировать исследование своей проблемы, приводящее к "утешительному" результату — невозможности ее решения. Таким образом, клиент отвоевывал себе право покориться своей болезни, не неся за нее ответственности: следовать своему извращению, воздавая себе хвалу как мученику.

Многие клиенты прибегают к психотерапевтической консультации лишь для того, чтобы доказать неизбежность своей проблемы, а затем, сняв с себя вину, сознательно продолжают ее культивировать. Крайние проявления такого подхода к психотерапии превращаются в подобие заретушированного самоубийства под прикрытием ореола мученичества или тайных перипетий судьбы.

Режиссерам и актерам известно сокрытое в них зло: под предлогом работы над фильмом они напропалую совокупляются с инфантильными сторонами своей личности, с психической негативностью. Прикрываясь охранной грамотой художественной фантазии, они предаются на съемочной площадке несбыточной любви (несбыточной, потому что такая любовь не несет в себе жизни — ни в социальном, ни в индивидуальном плане).