Кир был обязан запомнить все непреложные законы персов и мидян, которые никогда не были записаны. Насколько он смог узнать, на памяти старейших людей эти законы ни разу не менялись. На самом деле, казалось, они превратились в собственность пожилых людей и использовались для обуздания молодежи. Когда обычай становился достаточно старым, его делали законом. Однажды в ярости он призвал к себе нескольких хранителей закона и велел изменить закон. Пораженные хранители схватились за бороды.

— Никому, — вскричали они, — не дозволено изменять законы персов и мидян!

Уже несколько поколений выросло, с тех пор как эти законы были записаны клинописью на глиняных табличках, но лишь немногие, не считая хранителей закона, могли их прочитать.

* * *

А в скором времени волнения Кира усилились из-за девушки Кассанданы. Казалось, он случайно сталкивался с ней, когда она несла в подарок хромому Митрадату фрукты или еще что-то. Ему не приходило в голову, что она подстраивает эти встречи нарочно. Просто он считал странным такое внимание к маспию со стороны этой молчаливой девушки и подозревал существование между ними особых отношений. Кассандана принадлежала к знатному ахеменидскому роду, приходилась Киру троюродной сестрой, а ее отец владел одним из самых обширных вишневых садов вверх по реке. Согласно родовому закону, мужчины из семьи Ахеменидов брали в жены только женщин своего рода, иногда даже более близких родственниц, чем троюродные сестры. Постепенно он начал наблюдать за девушкой с рассыпанными по плечам темными волосами. Коротко подстриженные волосы Кира были рыжеватыми, как у льва.

Однажды он выбрался на дальний берег реки, чтобы посмотреть на ее дом. Стоял теплый день начала лета, время сбора вишен, и Кир обрадовался, набредя на водопад над озерцом с водоворотами — место, несомненно часто посещаемое его хранительницей, богиней Анахитой. Брызги летели во все стороны, почти долетая до противоположного берега. С надеждой переведя взгляд в ту сторону, он заметил там смеющуюся девушку. Порывы ветра закручивали белую тунику вокруг ее тела, и он узнал Кассандану, поднявшую повыше корзину с вишнями, предлагая ему угоститься. За шумом воды ее голоса не было слышно. Она поддразнивала его, поскольку река мешала ему получить угощение. Так она, видимо, думала.

Кир бросил на землю копье, отстегнул плащ, выскользнул из штанов и сапог. Он нырнул в водоворот и почувствовал удар о камни. Он поборол течение и вынырнул у валунов ниже по течению. Девушка поставила корзинку и побежала. Когда он приблизился, она метнулась в сторону, в глубь дикой рощицы. Сандалии соскользнули с ее маленьких ног, и она споткнулась в сумраке под деревьями. Кир поймал ее и потянул на землю.

Длинные волосы рассыпались по ее лицу, словно вуаль. Его гнев уступил место бурному ликованию. Когда его руки ощутили тепло ее гладкого тела, Кассандана принялась тихо плакать. Он быстро овладел ею, в полной мере насладившись ее телом.

Когда Кир отпустил Кассандану, она осталась лежать неподвижно и что-то искала глазами в небе над его лицом. Затем прошептала:

— Я боюсь. Здесь был кто-то еще, кроме тебя.

Прежде чем уйти, Кассандана подарила ему брошь, придерживавшую у горла ее хитон. На серебряной пряжке осталась капля крови из ее груди. Встретив ее на следующий день, Кир подарил ей круглую пряжку с пояса с изображением крыльев — знаком Ахеменидов. Это доставило удовольствие Кассандане, и она сказала, что теперь, обменявшись подарками, они связаны между собой. После этого она почему-то перестала бояться.

Когда она приходила во дворец на праздники с родственницей, на ее груди красовалась ярко начищенная пряжка Кира. Он чувствовал прилив гордости оттого, что эта стройная и умная девушка принадлежит ему. Однажды вечером, прежде чем Камбис у обеденного стола принес жертву из чаши, Кир поймал ее за руку, вывел вперед из ряда женщин и призвал всех Ахеменидов стать свидетелями, что он берет Кассандану, дочь Фарнаспа, в жены.