Всю дорогу накручивал себя, а по дороге с остановки заглянул в интернет-кафе и засел за арендованный на час комп. Никто на работе этого не делал, боясь испортить отношения с начальством, но Егору было уже плевать. В любом случае он решил уволиться, но прежде получить свое.

Первым документом он накатал претензию работодателю. Изложил суть проблемы, какую сумму и за какой период ему не выплатили, указал свои данные и просьбу о выплате задолженности. Распечатал в двух экземплярах.

Вторым доком пошло извещение о приостановлении работы вплоть до полного погашения задолженности. В отличие от неоплачиваемого отпуска, период приостановления компания должна была зачесть и оплатить. Третьим и четвертым документами стали идентичные письма в Государственную инспекцию по труду и прокуратуру. Они тоже были распечатаны в двух экземплярах. В конце концов, юрист он или кто?

Из интернет-кафе Егор двинул на почту. Под Новый год там было не протолкнуться, но он сумел договориться с сердобольной бабулей, купившей ему три конверта. Погуглив адреса, запечатал письма и вписал данные получателей. Отправлять он их пока не собирался, сначала нужно было поговорить с начальством.

На работе, обменявшись приветствиями с коллегами, напрямую потопал в кабинет директора. Положил на стол секретарши письма с претензией и извещением:

— Зарегистрируй получение, — и направился к директорской двери.

— Ты куда, Егор? — пискнула секретарша, поперхнувшись печеньем.

Постучав, не стал дожидаться реакции и открыл дверь. Директор, мужчина лет тридцати, с уставшим взглядом и засаленным воротником рубашки, флегматично посмотрел на вошедшего, захлопывая крышку ноутбука.

— Добрый день, Арсен Мамедович, — сказал Егор. В прошлой жизни сурового директора он побаивался, но сейчас терять было нечего. — Простите, что прыгаю через голову, но от Валентина Павловича ничего вразумительного я не услышал.

Директор поднял брови и качнул головой:

— Садись, раз зашел. Слушаю.

— Да вы и сами все знаете. Четыре месяца без зарплаты, дома жрать нечего, билет на автобус купил на последние деньги. У матери с сердцем плохо, операция стоит денег. Работать у вас больше я не собираюсь, но заработанное терять не хочу. Все, что от меня требовалось, я выполнял безукоризненно.

Арсен Мамедович поднял трубку телефона и резко сказал:

— Ляшко ко мне, быстро.

— Егор, верно?

Егор кивнул, и директор продолжил:

— Слушай, Егор. Я сочувствую тебе и твоей маме. Но если ты работал хорошо, то сам все должен знать: заказчик у нас один, и большой, а подрядчиков много. Работу мы сделали, а денег не получили — некому работу принять! Затянулись у них там пертурбации со сменой руководства, проверки пошли, все платежи тормознули, счета заморозили. Чтобы с подрядчиками раскидать, я кредит взял — квартиру свою заложил. Чтобы с вами, сотрудниками, рассчитаться, еще один кредит. Если там, — директор кивнул куда-то в сторону, — с нами не рассчитаются, я банкрот. Компания банкрот. Понял?

— Понял. Но это ваши проблемы.

В кабинете воцарилось напряженное молчание. Арсен двигал желваками. В дверь постучали, зашел начальник юридического отдела Ляшко.

— Вызывали? — Наткнувшись взглядом на Егора, Ляшко поморщился. — Егор, ты же вроде в отпуске? Случилось чего?

— Случилось, — рявкнул директор. — Ты в курсе, что у твоего парня мать болеет?

— Э… Нет, ну то есть, да, теперь… — Ляшко было за сорок, у него выпирало пузо, он страдал одышкой, и уверенно себя чувствовал только с подчиненными и на корпоративах, хорошо поддав.