— Рука совсем онемела.

— Это от здешней воды. Она удивительно холодная. Видно, от извести, так я полагаю.

Он смотрел мимо меня, и я заметила, что он как-то возбужден. Неожиданно к нам подошел мужчина, приближения которого я не заметила, а Саймон, наверное, видел, как он подходит.

— Ага, пробуете наш волшебный источник, — приветливо сказал незнакомец.

— Разве можно пройти мимо и не поддаться искушению? — ответил Саймон.

— Сюда народ съезжается издалека. Всем хочется попытать счастья у источника и посмотреть пещеру матушки Шиптон.

— Да, место здесь интересное, — подтвердила я.

— Еще бы!

Саймон подбирал с земли мои пакеты.

— Проверьте-ка, высохла ли рука, — сказал он, и, когда мы пошли, я выставила ладонь вперед.

Саймон взял меня под руку и повел вверх по крутым улочкам к замку.

Люк и Дамарис уже поджидали нас в гостинице. Мы наскоро выпили чаю и поехали домой. Уже смеркалось, когда мы добрались до Киркленд-Мурсайд. Саймон высадил Дамарис у дома доктора и повез нас с Люком в «Услады». Я вернулась подавленная. Виной тому были возникшие у меня новые подозрения. Я старалась разубедить себя, но напрасно. Почему там, над источником, на меня напал такой страх? Что было на уме у Саймона, когда он стоял за моей спиной? Не замышлял ли он чего, и только неожиданное появление незнакомца помешало ему?

Я удивлялась сама себе: сколько бы я ни притворялась, что не верю в волшебную силу источника, я всем сердцем жаждала, чтобы мое невольно задуманное желание исполнилось. Только бы не Саймон! А почему, собственно? Не все ли равно — Люк или Саймон?

Но нет, мне было не все равно! Вероятно, именно тогда я начала догадываться, какие чувства питаю к Саймону. Не нежность, нет. Но ни один другой человек не пробуждал во мне такого ощущения полноты жизни. Я могла сердиться на него — и часто сердилась, — но злиться на Саймона было куда приятнее, чем любезничать с другими. Я радовалась, что он считает меня здравомыслящей, и дорожила этим мнением. Ведь я знала, что здравый смысл он ставил выше всех прочих достоинств. При каждой нашей встрече мое отношение к нему менялось, и я начинала понимать, что все больше и больше подпадаю под его обаяние.

Только теперь, когда Саймон занял такое место в моей жизни, я стала разбираться в своих чувствах к Габриэлю. Я поняла, что любила Габриэля, но не была влюблена в него. Я вышла за него замуж, потому что видела, как он нуждается в защите и заботе, и мне хотелось его защитить. Решение выйти за него казалось таким разумным — я могла подарить ему душевный покой, а он готов был избавить меня от царящего в нашем доме уныния, которое становилось все невыносимей. Я не любила Габриэля по-настоящему. Вот почему я никак не могла вспомнить, как он выглядел, вот почему, несмотря на случившуюся с ним трагедию, я с надеждой смотрела в будущее. Эти надежды вселяли в меня Саймон и мой ребенок. Так что мольба, которую я доверила источнику: «Сделай так, чтобы это не был Саймон!» — шла от самого сердца.

В последнее время я стала замечать, что по отношению ко мне все в доме ведут себя как-то странно. Я ловила многозначительные взгляды, которыми обменивались члены семейства, и даже сэр Мэтью, как мне казалось, держался со мной настороженно.

Объяснение этих странностей открылось мне благодаря тетушке Саре. И это открытие оказалось столь пугающим, что все случившееся до сих пор не шло с ним ни в какое сравнение.

Однажды я пошла проведать тетушку Сару и застала ее за работой. Она штопала крестильную рубашечку.

— Как хорошо, что вы пришли, — обрадовалась тетушка Сара. — Вас раньше интересовали мои вышивки.