— Не грусти. У меня всего один вопрос.

— Знаем мы ваши вопросы, — проворчал Андрей. — Кто убил Кеннеди да где золото партии…

Шутит, значит, трубку не бросит, поможет.

— Кто-нибудь из тех, кого я посадила за решетку, вышел на свободу? Скажем, за последние две-три недели.

Мельников хмыкнул.

— Понятия не имею. Но могу узнать. Что это ты забеспокоилась? Кирпич на голову упал?

— Какая проницательность! — сердито буркнула я. — Перезвоню через полчаса.

Полчаса я пыталась составить список лиц, которые попали в тюрьму благодаря моей правоохранительной деятельности. Плюс список их родственников и друзей — кого удалось вспомнить. Чем больше имен и фамилий появлялось на бумаге, тем сильнее крепла во мне уверенность, что я попусту трачу время.

Перезвонивший вскоре Мельников ничего утешительного не сообщил.

— Все сидят там, куда посажены, — сострил он. — Может, объяснишь, какие у тебя проблемы?

— Если у тебя есть проблемы, следовательно, ты еще жив! — отшутилась я. — Появятся новости — звони.

Вторым, к кому я обратилась, был старый уголовник, вор в законе, носивший краткую кличку Крюк. На мой звонок он отреагировал так же, как и следователь, — безрадостно.

— Иванова! — прохрипело в трубке. — Опять ты! Дай хоть помереть спокойно!

— И не надейтесь, Иван Дмитриевич. Придется помучиться.

— Говори, — оборвал он меня.

Я начала издалека.

— Вы человек в уголовной среде известный и уважаемый. Так или иначе, вы всегда в курсе криминальной жизни нашего города, всех крупных преступлений, бывших и будущих, только обдумываемых…

— Ну? — польщенно кашлянул старый вор.

— Меня кто-нибудь хочет убить? — перешла я к сути вопроса.

Крюк молчал. Я его не торопила.

— Хотят-то многие, да руки коротки.

— А поконкретнее?

— Ничего конкретного нет, — твердо ответил Крюк. — Среди нашей братии можешь не искать, покушений на тебя никто не готовит. Языком чесать многие горазды, крови ты народу изрядно попортила, но брехать — не ножом махать.

— Спасибо, успокоил, — вздохнула я.

— Тебе охрана не нужна? Могу устроить.

— Не надо, сама разберусь.

Не люблю быть кому-то обязанной, тем более матерому уголовнику, который, дай только возможность, никогда ее не упустит, чтобы использовать меня в своих интересах.

Я сидела, невидящим взглядом уставившись в окно. Коварный враг притаился где-то рядом, следит за мной, готовит новые кирпичи… Мне стало смешно. Представила злоумышленника в черном плаще и чулке, надетом на голову, крадущегося по крыше с огромным рюкзаком, набитым кирпичами.

Мой коварный враг не профессиональный убийца и преступник. Это радует. Но он наверняка связан с каким-то делом, которое я расследовала. Вне работы я человек мирный, добрый и неконфликтный. Недоброжелателей среди соседей или друзей не имею.

Неделю назад я успешно завершила дело Александра Самуиловича Гольдберга, старого хитрющего еврея, имеющего процветающий аптечный бизнес. Помню нашу первую встречу: Александр Самуилович, смертельно напуганный, ни секунды не мог пробыть на одном месте, дергался, трясся, вздрагивал и заикался — мы прогуливались тогда по тенистым аллеям городского парка среди многочисленных мам и бабушек с чадами, вопящими в колясках.

Подслушать нашу беседу было практически невозможно, но мой перепуганный клиент каждое свое слово произносил свистящим шепотом прямо мне в ухо, для чего из-за значительной разницы в росте ему приходилось подпрыгивать, а мне приседать.