Опасения Гольдберга показались мне не лишенными основания, и я пожелала познакомиться со всеми участниками драмы лично, чем вызвала резко отрицательную реакцию нанимателя.

— Ни за что! — истерически вскричал он. — Узнав про частного детектива, они могут подумать бог знает что! Решат, я им не доверяю! Обидятся! Расстроятся! Отвернутся от меня! Вы хотите разрушить мир и спокойствие среди моих близких? Нет! Только не это!

— Не волнуйтесь так. — Я соображала, как можно по-другому подступиться к ближайшему окружению клиента. — Представьте меня своей знакомой, партнером по бизнесу…

— Они подумают, вы — моя любовница!

— Хорошо. Тогда предположим, я — ваша дальняя родственница, приехавшая погостить из какой-нибудь глубинки.

Александр Самуилович почесал свою блестящую лысину.

— Неплохо… Но мне пришла в голову идея получше. Ведь ваше отчество Александровна?

— Да, — подтвердила я.

— Тогда почему бы мне не представить вас моей внебрачной дочерью, которую я долго искал и наконец обрел?

Я рассмеялась.

— По-моему, как раз эта новость наверняка разрушит мир и спокойствие среди ваших родственников.

— Они уже привыкли к моим выходкам. Когда я знакомил их с Левой, проблем не возникло.

— Но мы с вами совсем не похожи!

Гольдберг пожал плечами.

— Неужели вы предполагаете, что у моей доченьки Анечки имеется моя лысина, бородка, живот и куча морщин? Ваши светлые волосы отнесем к достижениям химической промышленности.

— Я — натуральная блондинка! — притворно возмутилась я, но идея хитроумного старика мне понравилась.

— Если других возражений нет, предлагаю подробнее обсудить легенду, дабы не проколоться на мелочах.

Мы придумали историю моего зачатия во время одной из командировок Гольдберга в районные центры. Моя мать якобы сообщила ему о моем рождении много лет спустя, когда я приехала в Тарасов поступать в институт. Мы изредка встречались, но я негативно относилась как к самому Александру Самуиловичу, так и к его предложениям познакомить меня с семьей. Постепенно я сменила гнев на милость и согласилась повстречаться со сводными братьями и сестрой.

— Великолепно! — подытожил «папочка». — У меня с души камень упадет, если вы одобрите еще одно мое маленькое предложение.

Я насторожилась.

— Смотря какое. И говорите мне «ты».

— Чудесно! — Гольдберг, начавший было говорить нормальным голосом, опять перешел на шепот. — Я объявлю своим родственничкам, что сделал тебя единственной наследницей.

— Зачем? — ошарашенно пробормотала я.

— Естественно, для того, чтобы обезопасить свою жизнь. Они перестанут на меня покушаться, как только поймут, что денежки уплыли от них в чужие руки. И наоборот, будут стараться завоевать мое расположение, пока я жив и здоров, — авось перепишу завещание в их пользу.

— Не пойму, к чему весь этот сыр-бор? Завещайте свое состояние какому-нибудь фонду защиты животных и живите припеваючи, не дрожа за свою безопасность.

— Никогда! — возмущенно прошипел Александр Самуилович. — Я люблю мою жену и всех моих детей! После моей смерти мои сбережения будут разделены между ними по закону и по справедливости. Единственное, что я хочу, так это пожить несколько лет, окруженный любовью и заботой, и скончаться в собственной постели от физиологических причин.

Мне пришлось согласиться на его условия.