В этот раз мне досталось полстакана фиолетового «денатурата» и одна редиска. О! Это мне, считай, очень и очень повезло, что я, вот так вот, пусть и случайно, но вовремя оказался рядом: и в момент передачи, и в момент распределения порций. Другим пацанам, пока узнали, да пока передислоцировались, вовсе ничего не досталось. А и правильно, не нужно, понимаешь, варежку разевать!.. Закон у нас такой.

Вообще-то я не пью. К этому официальному заявлению могу добавить один, непонятный пока для меня самого, но странный, по мнению моих сверстников факт, что мне и не хочется почему-то пить ни водку, ни вино, и даже никогда и не тянет. Ага! Странный какой-то феномен. И я порой сам себе удивляюсь: почему это так? Почти все пацаны запросто, с удовольствием пьют из горла, из какого стакана, а ты нет, сидишь у них, как дурак на общем празднике… или белая ворона. Не хорошо это. Подначки всякие от пацанов терпеть приходится, но что делать, если она в меня не лезет? Не лезет она в меня и все. Один ее запах чего стоит — ф-фу, какая гадость! И какой дурак её придумал? Это же инородная для человека суспензия. Сплошной вред, организму, обществу, природе… Всем, в общем.

К этому времени мой профессиональный опыт, в смысле разовый и суммарный личный рекорд, составил не много ни мало — один стакан «Зверобоя». Причем, полный и сразу. Хоть и недавно это было, но помню всё плохо.

Это было в прошлом году, причем, тоже на проводах в армию. Тогда меня старшие ребята к себе на проводины пригласили. Я, к сожалению, немного опоздал за стол, и мне сразу налили штрафную — закон такой у взрослых — на, сразу целый стакан, «пей, парень, до дна». Как сейчас помню — стакан был граненый. Ещё помню напутственную фразу уже захмелевших пацанов, последнюю тогда фразу: «Давай, Пашка, догоняй!» Я естественно выпил, не сопляк же. Отключился сразу, едва только уплывающим взглядом по вкусной и обильной закуске мазнул. А еды там было!.. О-о! Сейчас бы туда… А какая еда на столе была, — закачаешься. Не догнал я пацанов, вернее обогнал, — упал там же, даже не качнулся. О том, что было дальше не помню, и вспоминать не хочется: тошнотворно-вонюче-неприятное состояние. Никому не советую — голимая черная проза. Самый настоящий зверо-убой. Бр-р-р!

Я бы и сейчас этот самогон, или как его, с удовольствием бы променял на горбушку хлеба, который всему голова. Но хлеб, вижу, уже доедают, а стакан, кстати, тоже подозрительно граненый, вот он, у меня. Все поровну, все справедливо. Выхода получается у меня нет, нужно пить. По залу же со стаканом не пойдешь, с кем тут меняться, да и быстро отберут, и твоя группа поддержки не поможет, она просто к тебе не успеет. В общем, каркать, как та ворона на суку, нельзя, у тебя не сыр, а считай, драгоценная огненная вода, — что, всем понятно, на порядок выше… да и пацаны смотрят.

Глыть, глыть!.. — выпил. Ха-к!.. Дыхалку мгновенно перехватило, — совсем как два года назад, — и заклинило самым нехорошим образом, как раз на самом безвоздушье, ни туда поршень, ни обратно. Глаза, от такого мгновенно постигшего «удовольствия», уже где-то на лбу, как у той камбалы, и ртом я так же беззвучно, как и она на пустынном берегу, сигнализирую всем — помогите! Вот же ж ты, га-адость какая, а! Уу-ух!.