— Так, — перенимает эстафету старшина-бычок, — слушайте, бойцы, дальнейший распорядок дня. После обеда, — рокочет старшина, — около столовой перекур, — десять минут. Потом все вместе подметаем территорию городка, — один час. Убираем территорию вон там… — показывает куда-то вдаль, со стороны посмотреть — вылитый Илья Муромец, один в один, только без бороды и коня, уточняет, — там, и около тех вон складов. Понятно? Потом идем в расположение. В каждом взводе, в каждом отделении дружно выбираем помощников младших командиров. После этого быстренько получаем зимнюю форму одежды.

Мы зашевелились, одобрительно переглядываемся. Зимняя форма одежды это хорошо! А действительно, на улице-то уже прохладно. На деревьях-то здесь листьев уже нет, ветки-то голые. Настоящий Дальний Восток, считай пришел, в смысле, холодильник. Шмыгаем уже носами. Да и руки от запястий до ногтей покраснели, замёрзли. Пряча руки от командиров — во второй, третьей шеренгах это запросто, — греем их в карманах. Я левую руку завернул в выступ штанов-галифе, а другая, из-за кружки, не заворачивается, так что греется вместе с кружкой.

— Санчасть передавала, — продолжает старшина, — утром начинаются заморозки. Командование, значит, приняло решение одеть вас пораньше, чтоб не помёрзли, — едва заметно усмехается. — Понятно всем, да? Потом, значит, пришиваем бирки на всех своих вещах, кроме нижнего белья, и учимся подшивать подворотнички. До вечерней проверки должны надраить бляхи, пуговицы, сапоги… Чтоб у меня все блестело, как котовые яйца, ясно? Потом изучаем распорядок дня на завтра. В общем, готовимся. Сегодня отбой в двадцать два тридцать. Завтра первый день занятий. И чтоб во всём у меня был пор-рядок. Ясно? Где этот боксер? — ищет меня глазами, буравит взглядом. — Повторяю, чтоб всё было тихо и без эксцессов. Кто не понял?

Офицеры тревожно крутят головами — что такое, какой боксер?

— Да нет, — успокаивает их старшина, — всё в порядке, уже разобрались. — Поворачивается к нам. — Всем всё ясно?

— Так точно, — почти нормально, как на школьной линейке, хором отвечаем мы.

— Ну, тогда… Р-рота, на-апр-ра-а-во. В столовую шаго-ом… ма-арш!

В строю мы ходить еще не умеем. Все время налетаем на впереди идущего, запинаемся об его пятки сапог, спотыкаемся. Болтаемся в строю, как… не важно что в проруби, но похоже.

— Р-раз… Р-раз… Р-раз-два, три, — задаёт ритм старшина. У него это звучит красиво: раскатисто и бодро.

Мы идем враскачку, как пьяные матросы, толкаемся локтями, вываливаемся из строя. Постоянно сбиваемся с ровного шага. Сбоку, наблюдая за нами, усмехаясь, идут командиры.

— Р-рота-а, стой!

Ну, наконец… Столовая.

В столовой, на одной половине зала заканчивали обедать солдаты из других учебных рот. Среди них была, наверное, и та рота, которая спать нам не дала, грохотала утром собираясь по тревоге. Интересно, куда это они там бегали?.. О, у дневального надо будет спросить, может знает. Сейчас, рассаживаясь за своими столами, рассматриваем друг друга. Они нас — мы, их. Они со спокойным любопытством, мы с завистью — они-то уже настоящие солдаты. У них уже и автоматы есть.

В столовой ровный, невнятный гул голосов. Из общего монотонного шума резко выделяются металлические звуки шкрябающей алюминиевой посуды, шарканье подошв, звон падающих на пол ложек… На столах у всех те же «люминиевые» чайники и тоже без крышек.