Одно хорошо, особо преданные друзья и подруги не подвели — молодцы! — выставили вокруг этого здания свои временные, тоже круглосуточные посты моральной поддержки и разного продобеспечения. Несколько самодельных «штаб-палаток» и пяток быстрых велосипедистов, из числа особо преданных младших пацанов, существенным образом обеспечивали оперативную связь с внешним миром. Несколько оперативно проделанных соответствующих дырок-отверстий в окнах здания — р-раз, так, сами и разбились кое-где стёкла! — позволяла круглосуточно обеспечивать — из рук в руки! — широчайший диапазон запросов будущих гвардейцев. Причем, если в начале заточения главной темой поддержки были только потоки слезных писем-записок — не забывайте, братцы, пишите! — и горячительное, то к исходу вторых суток продовольственные запросы стали преобладать и, затем, категорическим образом сместились только в сторону еды и бормотухи. «Жра-ать везите, братцы!.. Жра-ать!»

В штабе продподдержки крепко уже ломали головы над неожиданно свалившейся на них, прямо как снег на голову, катастрофически важной проблемы, если не сказать больше: как прокормить ораву резко заголодавших корефанов, будущих славных гвардейцев?! Каждый из продзаготовителей у себя дома и у родственников, у знакомых своих родственников и знакомых тех знакомых, которые знакомые других знакомых, на кухнях и в закромах, правдами и неправдами, уже оставил сюжет картины — «Мамай прошел!», один к одному. Но в штабе это рассматривалось только как подвиг: «Молоток, пацан, выручил!» А будущая домашняя взбучка, заготовителями, воспринималась как достойная награда — Герой Советского Союза, не меньше. И вообще, взбучка — это мелочи, это потом… О чем разговор!

Но главная задача оставалась. Она уже беспокоила хуже зубной боли. Ко всеобщему ужасу, она с каждым часом заметно усложнялась. Неизвестных величин становилось все больше и больше: где еще что из продуктов достать? как обеспечить? как накормить?.. Этого не знал никто. К такой проблеме просто не были готовы. Потому что таких задач в школе не проходили, никто такого не помнит, — даже отличники. Это точно.

Добровольцы-велосипедисты, бедняги, — задница в мыле — озадаченно накручивали очередной десяток километров уже в приличном радиусе от главного места действия. В ряде мест гонцов хорошо знали, уже ждали — кто с собаками, кто и с увесистыми палками. Там за ними гонялись с громкими воплями про какую-то мать!.. Конечно, опасные участки гонцам-велосипедистам приходилось предусмотрительно огибать. За заказами приходилось гонять объездными, более дальними дорогами. А это дополнительная трата времени, энергии… нервов! Они не успевали. Как ни крути, получалось, кругом — дело труба!

Между прочим, нам, новобранцам, еще там, на сборах объявили, что кормить будут только в поезде, когда поедем. А когда поедем, не сказали. Представляете? Вот же ж организация, твою мать! Да кто тут вообще что-то знает, в этом военкомате? Да никто. Многозначительно только прячутся за эту свою, блин, военную тайну… Но ничего, мы… как пионеры, всё это выдержим. Нам потому что некуда деваться!. Хотя его, этого терпежу, уже вроде и нету. Уже на исходе.

Каждое новое утро вся эта горластая орава мальчишек — нервных от голода, похмельной тошноты и неожиданных переживаний — активно рыщет в поисках корки хлеба, окурка, остатков бормотухи, недобитых вчерашних противников, свободного места в туалете, продовольственных передач, любовных записок и информации — ну когда же наконец, падла, поедем, а? кто знает?

Тревожили не менее важные вопросы: куда поедем? где будем служить? в каких войсках? Этого тоже никто не знал — военная тайна.