Хун взглянула на Я Жу, он сидел у другого конца стола, ближе и к министру торговли, и к ораторской трибуне. Что‑то набрасывал карандашом на странице блокнота. Еще ребенком он взял в привычку, размышляя или слушая, рисовать на бумаге фигурки, как правило чертиков, скачущих среди горящих костров. А ведь он слушает, и очень‑очень внимательно, подумала Хун. Вбирает в себя каждое слово, взвешивает, что может обеспечить ему преимущество в будущих делах, каковые, собственно, и являются поводом поездки сюда.

Когда встреча закончилась и президент Мугабе покинул конференц‑зал, все направились в соседнюю комнату, где были сервированы закуски. В дверях Хун столкнулась с Я Жу. Брат поджидал ее. Оба взяли по тарелочке с тарталетками. Я Жу пил вино, Хун предпочла стакан воды.

– С какой стати ты шлешь мне письма среди ночи?

– Меня вдруг охватило непреодолимое ощущение, что это очень важно. Я не мог ждать.

– Человек, постучавший в мою дверь, знал, что я не сплю, – сказала Хун. – Откуда он мог об этом знать?

Я Жу удивленно вскинул брови.

– Ведь стучат по‑разному – когда в доме спят и когда бодрствуют.

Я Жу кивнул:

– Да, ума тебе не занимать, сестренка.

– Не забудь, я и в темноте вижу. Ночью я долго сидела на веранде. Лица мелькали в лунном свете.

– Так ведь нынешней ночью луны не было?

– Звезды шлют свет, который я способна усилить. Звездный свет становится лунным.

Я Жу задумчиво посмотрел на сестру:

– Ты меряешься со мной силами? Да?

– А ты нет?

– Нам нужно поговорить. В тишине. И в покое. Здесь происходят большие преобразования. Мы прибыли в Африку большой, но дружественной армадой. И теперь высаживаемся на берег.

– Сегодня я видела, как двое мужчин водрузили женщине на голову пятидесятикилограммовый мешок с цементом. И задам тебе очень простой вопрос. Какова цель нашей армады? Помочь женщине, облегчить ее груз? Или присоединиться к тем, кто водружает ей на голову мешки?

– Вопрос важный, и я готов его обсудить. Но не сейчас. Президент ждет.

– Не меня.

– Проведи вечер на веранде. Если я не постучу в твою дверь до полуночи, ложись спать. Я уже не приду.

Я Жу отставил бокал и с улыбкой ушел. Хун заметила, что за несколько минут разговора ее бросило в пот. Чей‑то голос громко объявил, что автобус отправится через полчаса. Хун снова положила себе тарталеток, а покончив с едой, вышла к автобусу, ожидавшему у заднего фасада дворца. Было очень жарко, яростный жар солнца еще усиливался, отражаясь от белых стен дворца. Хун надела темные очки, достала из сумки белую шляпу и уже собралась подняться в автобус, как вдруг ее окликнули. Она обернулась:

– Ма Ли? Ты здесь?

– Да, вместо старика Цу. У него обнаружился какой‑то тромб, и он не смог поехать. Послали меня. Вот почему в списке делегатов мое имя не значится.

– Сегодня утром я не видела тебя в автобусе.

– Мне сделали строгий выговор за то, что я нарушила протокол и села в машину. Теперь я на своем месте.

Хун схватила Ма Ли за обе руки. Вот кто ей нужен, вот с кем можно поговорить. Они подружились еще в годы учебы, после культурной революции. Хун хорошо помнила, как однажды рано утром нашла Ма Ли спящей в кресле в одной из университетских комнат отдыха. Когда Ма Ли проснулась, девушки разговорились.