– Я нашел кой‑кого, – сообщил Хуго Мальмберг. – Есть там одна полицейская по фамилии Сундберг.

– Я видела это имя в газетах. Но не знала, что это женщина.

– Ее зовут Вивиан, но обычно – Виви. Людвиг предупредит ее, так что она будет в курсе, когда ты позвонишь. Могу дать телефон.

– Записываю.

– Я поинтересовался, как продвигается дознание. Улик по‑прежнему никаких. Фактически никто уже не сомневается, что речь идет о душевнобольном. Во всяком случае, по словам Людвига.

Она услышала в голосе Мальмберга сомнение.

– Но ты ему не поверил?

– Я ничему не верю. Зашел вчера вечером в Сеть и прочел все, что сумел найти. Есть в этой истории кое‑что странное.

– Что именно?

– Слишком все хорошо спланировано.

– Так ведь и больные люди способны спланировать свои преступления?

– Я не это имею в виду. Просто, по моему ощущению, слишком  уж все безумно, чтобы быть правдой. На их месте я бы подумал о том, не постарался ли преступник замаскировать случившееся, выдать все за деяние безумца.

– И что же?

– Не знаю. Не ты ли собираешься позвонить и представиться как родственница?

– Спасибо за помощь. Вообще‑то я, наверно, поеду на юг. Ты бывал на Тенерифе?

– Нет, ни разу. Удачи тебе.

Биргитта Руслин немедля набрала записанный номер. Автоответчик попросил оставить сообщение. Ее охватило нетерпение. Она снова взяла пылесос, но так и не подвигла себя на уборку. Вернулась к компьютеру и примерно часом позже решила, что через два дня вылетит из Копенгагена на Тенерифе. Полистала старый школьный атлас и начала мечтать о теплом море и испанских винах.

Пожалуй, именно это мне и нужно, думала она, неделька без Стаффана, без судебных слушаний, без будней. Маловато у меня опыта в искусстве разбираться в собственных чувствах и представлениях о себе и своей жизни. Хотя в мои годы не мешало бы видеть себя достаточно четко, чтобы замечать изъяны и при необходимости маневрировать. В юности я мечтала стать первой женщиной, в одиночку обогнувшей под парусом весь земной шар. Но так и не стала. Хотя до сих пор помню навигационную терминологию и знаю, как ходят по узким фарватерам. Не повредит мне день‑другой бесконечных поездок через Эресунн или прогулок по тенерифским пляжам, чтобы поразмыслить, не старость ли подступает или я все ж таки сумею выбраться из депрессии. С переходным возрастом я справилась. Но что происходит со мной сейчас, ума не приложу. Вот и попробую разобраться. Прежде всего надо понять, связаны ли давление и панический страх со Стаффаном. Невозможно хорошо себя чувствовать, если мы не в состоянии выйти из уныния, в каком сейчас пребываем.

Она принялась планировать поездку. Из‑за какой‑то ошибки ей не удалось забронировать путевку через интернет, поэтому она отправила в турфирму мейл, где указала свое имя, номер телефона и о какой поездке идет речь. Сразу же пришел ответ: с ней свяжутся в течение часа.

Час почти истек, когда зазвонил телефон. Однако звонили не из турфирмы.

– Меня зовут Виви Сундберг. Можно попросить Биргитту Руслин?

– Это я.

– Мне сообщили, кто вы. Но я не очень‑то поняла, чего вы хотите. Думаю, вам ясно, что у нас тут жуткая запарка. Если не ошибаюсь, вы судья?

– Да. Но дело не в этом. Моя мать, которой давно нет в живых, выросла в приемной семье по фамилии Андрен. Я видела фотографии, и, судя по всему, она жила в одном из этих домов.

– Информацией для родных занимаюсь не я. Предлагаю поговорить с Эриком Худденом.

– Но ведь там были люди по фамилии Андрен?

– Если хотите знать, то Андренов в деревне было больше всех.

– И никого в живых не осталось?

– На этот вопрос я ответить не могу.