Эльгстранд повернулся к Лудину. Что‑то сказал на непонятном Саню языке.

– Мы думаем, тебе надо подождать, – сказал Эльгстранд. – Нам хочется также, чтобы поженились вы по христианскому обряду. Это будет здесь первая такая свадьба. Но время еще не пришло. Так что подождите.

Сань поклонился и вышел, очень разочарованный. Впрочем, Эльгстранд не сказал решительного «нет». В один прекрасный день они с Ци поженятся.

Через несколько месяцев Ци сообщила Саню, что ждет ребенка. Сань возликовал и сразу решил, что, если родится сын, назовет его Го Сы. Вместе с тем он понял, что новая ситуация чревата большими сложностями. В проповедях, какие Эльгстранд и Лудин произносили перед людьми, каждый день собиравшимися во дворе миссии, иные вещи повторялись чаще других. В частности, Сань понял так, что христианская религия придавала чрезвычайно важное значение тому, чтобы люди сперва женились, а уж потом заводили детей. Сходиться до свадьбы – большой грех. Сань долго обдумывал, как поступить, но выхода не находил. Какое‑то время еще удастся скрывать растущий живот. Однако придется ему сказать свое слово, прежде чем все раскроется.

И вот Лудину опять понадобились гребцы и лодка, чтобы наведаться в немецкую миссию, расположенную в нескольких десятках километров выше по реке. Как всегда, Сань должен был его сопровождать. В отлучке они рассчитывали пробыть четыре дня. Вечером накануне отъезда Сань попрощался с Ци и обещал, что за это время придумает, как решить их сложную проблему.

Когда через четыре дня они с Лудином вернулись, его немедля вызвал к себе Эльгстранд: есть срочный разговор. Миссионер сидел за столом у себя в конторе. Обычно он всегда предлагал Саню сесть. Но не сегодня. Сань догадался: что‑то случилось.

Голос Эльгстранда звучал мягче обычного.

– Как прошла поездка?

– Спокойно, без неожиданностей.

Эльгстранд задумчиво кивнул, пристально посмотрел на Саня.

– Я огорчен, – проговорил он. – Я думал, слухи, дошедшие до моих ушей, лживы. Но в конце концов был вынужден принять меры. Ты понимаешь, о чем я?

Сань понял. Однако сказал «нет».

– Ты еще больше огорчаешь меня. Когда человек лжет, дьявол гнездится в его душе. Разумеется, я говорю о том, что женщина, на которой ты хотел жениться, забеременела. Даю тебе еще один шанс сказать правду.

Сань склонил голову, но не ответил. Чувствуя, как бешено бьется сердце.

– Впервые с тех пор, как мы повстречались на судне, доставившем нас сюда, я очень разочарован в тебе, – продолжал Эльгстранд. – Ты был одним из тех, кто давал мне и брату Лудину уверенность в том, что и китайцы могут подняться на более высокую духовную ступень. Это были тяжкие дни. Я молился за тебя и решил, что ты можешь остаться. Однако тебе необходимо с еще большим старанием и усилием приближать минуту, когда ты сможешь сказать, что веруешь в нашего общего Бога.

Сань по‑прежнему стоял опустив голову, ждал продолжения, которого не последовало.

– Это все, – сказал Эльгстранд. – Возвращайся к работе.

В дверях Сань услышал за спиной голос Эльгстранда:

– Ты, конечно, понимаешь, что Ци не могла оставаться здесь. Она покинула нас.

Сань вышел во двор совершенно оглушенный. Его охватило такое же чувство, как и после смерти братьев. Его снова прибили к земле. Он разыскал На, за волосы выволок из кухни. Впервые Сань применил силу по отношению к прислуге. На с криком бросилась наземь. Сань быстро понял, что донесла не она, а пожилая служанка, подслушавшая доверительную беседу Ци и На. Сань с трудом подавил желание накинуться и на нее. Ведь тогда и ему придется уйти из миссии. Он привел На в свою комнату, усадил на табурет.