Согласно традиции, оставив службу, Конфуций взялся за литературную работу. Несомненно, он сличал рукописи, собранные во время путешествий, и хотя заявления некоторых поздних исследователей, утверждающих, что он составил всю классику, по видимости, являются преувеличением, комментаторы, вероятно, правы, когда приписывают ему авторство хроник «Весны и Осени» («Чуньцю») — на первый взгляд, сухого перечисления исторических событий, но для ученых последующих эпох наполненного тонкими нюансами, отражающими позицию Конфуция, — и отбор стихов (ши) для «Шицзин». (Возможно, именно этим Конфуций однажды занимался у себя дома, когда ему доложили о посетителе, поведением которого он был недоволен. Конфуций сказался больным, но когда посетитель покидал его дом, Конфуций заиграл на цине и запел, словно бы признаваясь в том, что немножечко солгал, дабы избежать прямого оскорбления, так как он однажды сказал: «Скрывать обиду и оставаться в дружеских отношениях с тем, к кому ты ее чувствуешь, — я был бы оскорблен таким поведением».)

Однако большую часть времени он уделял своему педагогическому призванию, набрав новое поколение молодых учеников. Многие из его первых учеников уже умерли. Среди них прямодушный Цзы-лу, который отправился на службу к Кун Вэнь-цзы в Вэй, где пренебрег возможностью убежать во время мятежа и погиб, пытаясь спасти своего господина. Эта новость вызвала у Конфуция более безутешное горе, чем случившаяся примерно в то же время смерть собственного разочаровавшего его сына. Место родного сына в сердце Конфуция, судя по всему, занимал его ученик Янь Хуэй, оплакивая кончину которого он воскликнул: «Небо послало его смерть!»

Однажды он сам так серьезно заболел, что потерял сознание. Его ученики не могли вынести мысли о том, что он умирает, не получив признания со стороны великих мира сего, и поэтому собрались вокруг его ложа в костюмах министров, ожидающих появления августейшей особы. Когда Конфуций пришел в себя, то мягко их упрекнул: «Притворившись моими министрами, когда у меня их нет, вы думали, я смогу этим кого-то обмануть? Разве можно обмануть Небо? И разве не лучше, если бы я умер на ваших руках, мои друзья, чем на руках министров?»

В 479 году до н. э. он на самом деле умер. Ему было семьдесят два года. Говорят, что ученики Конфуция на весь период трехлетнего траура поселились возле его могилы, а один из них, Цзы-гун, прожил в шалаше неподалеку на три года дольше. Им принадлежит эпитафия: «От рождения человечества до наших дней не бывало ему равного».

Такова была кончина человека, который стал почти обожествленным бессмертным для китайского народа. Но в ту пору его смерть стала всего лишь причиной личного горя нескольких учеников на фоне усиливающегося в царстве Чжоу хаоса, который полностью захлестнул страну в тот же самый год, после того как княжество Чу поглотило своего соседа и положило начало эпохе Борющихся Царств.

Как уже было отмечено, путешествия Конфуция между княжествами, в надежде приобрести влияние над их правителями, стало вполне обычным явлением для ученых в период Борющихся царств, поскольку рост населения, бесконечные войны внутри царств и между ними, нападения варваров, восстания угнетенного народа, технологическая революция, вызванная появлением железа, заставили многих феодальных правителей искать помощи у класса ученых, пользуясь их услугами в качестве советников и дипломатов. Появились целые философские школы, так называемые «Сто школ», и парадокс заключается в том, что на фоне кровавой незатихающей борьбы, продолжавшейся между V и III веком до н. э., в ходе которой крупные царства поглощали мелкие, эти школы обеспечили интеллектуальный расцвет Древнего Китая.