Иногда деньги молчат, иногда навязывают свою волю, а иногда кланяются до земли. Великобритания оставила Гонконг процветающим. За последние пять лет, когда судьба Гонконга уже была решена, производство там увеличилось на четверть, экспорт — на две трети и инвестиции — на сорок процентов. Крис Пэттен справился со своей миссией.

С 1 июля главой администрации особого административного района Сянган — так теперь именуется Гонконг — стал владелец судоходной компании Тун Чжихуа. За него проголосовала состоящая из четырехсот выборщиков коллегия. Это человек с очень любопытной биографией. Тун Чжихуа родился в Шанхае, учился в Англии. Когда в Китае коммунисты пришли к власти, семья бежала в Гонконг, но его отец тайно сотрудничал с Пекином. Зато его сестра вышла замуж за сына министра обороны Тайваня.

Гонконг — крупнейший торгово-экономический, финансовый и транспортный центр в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Но не это было главным для Пекина. Главное — убедить Тайвань, что и ему следует вернуться под управление Пекина. Ради этого в Гонконге ввели особый режим. Дэн Сяопин придумал универсальную формулу: «Одно государство — два строя».

Что имелось в виду? Условились, что и после объединения континентальный Китай будет строить социализм, а Гонконг — капитализм. Будущим Гонконга в Пекине занималась специальная канцелярия при Госсовете Китайской Народной Республики. Договорились, что новые власти Гонконга уже не будут заниматься дипломатией и военными делами. А во всем остальном особый район получит высокую степень автономии, обещали в Пекине. Сохранили даже прежнюю валюту — гонконгский доллар.

Как же реагировали тайваньские власти?

За неделю до перехода Гонконга под китайское управление Тайвань нарочито провел большие двухдневные военные маневры, на которых присутствовал президент страны. Это был ответ Пекину.

Руководство Китайской Народной Республики использовало присоединение Гонконга как повод для возбуждения националистических чувств у китайцев. Средства массовой информации твердили, что закончилась эпоха национального унижения.

Китайские лидеры часто представляют Китай невинной жертвой западного империализма. Эта версия истории позволяет мобилизовать китайский народ. Национализм обыкновенно используется для того, чтобы отвлечь внимание от внутренних социальных проблем, вызванных стремительной индустриализацией и экономическим ростом. Призывы либеральной общественности провести демократизацию или дать независимость Тибету всегда проще объяснить происками американского ЦРУ…

Возвращение Гонконга имело огромное символическое значение: первый большой успех Китая в мировой политике. Потеря Гонконга была тяжким унижением для Китая. Неспособность противостоять другим державам наложила неизгладимый отпечаток на психическое состояние всех китайцев. Китайцы словно лишились уверенности в своих силах. Возвращение Гонконга означает, что постыдный период слабости закончился. И китайцы больше не позволят, чтобы их унижали. Более важным событием может стать только установление власти пекинского правительства над Тайванем.

Стремительное развитие Китая ставит перед миром вопрос: как строить отношения с восходящей супердержавой? Ставки высоки. Речь идет о новом мировом порядке. Другим странам придется подвинуться, чтобы найти место для нового гиганта.

История услужливо предлагает такую траекторию: сначала государство становится богатым, потом опасным и требует себе «места под солнцем», как выразился когда-то германский рейхсканцлер Бернхард фон Бюлов.