Народ можно заставить следовать должным путем, но ему нельзя объяснить, почему.

Ученик Цзайво спросил: «Если бы мудрому сказали, что в колодец упал человек, спустился бы он за ним?» Конфуций ответил: «Зачем? Благородного мужа можно заставить отправиться к колодцу, чтобы спасти упавшего в него, но его нельзя заставить спуститься в колодец; его можно обмануть, но не одурачить».

Благородный муж безмятежен и свободен, а низкий человек разочарован и скорбен.

Цзылу спросил: «Если бы вы предводительствовали армией, кого бы вы взяли с собой?» Учитель ответил: «Я не взял бы с собою того, кто бросается на тигра с голыми руками или пускается вплавь по реке и умирает без сожаления. Я взял бы непременно того, кто в момент действия чрезвычайно осторожен и, любя действовать обдуманно, достигает успеха».

Посылать на войну людей необученных – значит предавать их.

Сунь Кэн намеревался отправиться в царство Чу. Мэн-цзы встретил его в городке Шишо.

«Куда вы направляетесь, уважаемый?» – спросил Мэн-цзы.

Сунь Кэн ответил: «Я слышал, что между царствами Цинь и Чу затевается война. Я хочу повидать чуского правителя и уговорить его отказаться от этого намерения. Если мне это не удастся, я пойду к правителю Цинь и буду отговаривать его. Из двух правителей найдется один, который благосклонно отнесется к моим советам».

Мэн-цзы сказал: «Не буду спрашивать вас о подробностях, но хотел бы услышать основные идеи вашего плана. Как вы хотите уговорить их?»

«Я буду говорить о невыгодах войны для них», – ответил Сунь Кэн.

Мэн-цзы сказал: «Ваша цель, бесспорно, возвышенна, но ваш план не годится. Если вы станете отговаривать их, ссылаясь на пользу, и правители, думая о пользе, отменят поход армий, воины возвеселятся о прекращении похода и будут находить удовольствие в корысти. Тогда между государем и подданными, отцами и сыновьями исчезнут человечность и справедливость, и все будут в своих отношениях руководствоваться корыстью. А при таком условии не бывало еще, чтобы правители не погибали. Если же вы станете отговаривать их, приняв за основание человечность и справедливость, и они, думая об этих добродетелях, отменят поход, воины возвеселятся о прекращении похода и будут находить удовольствие в человечности и справедливости. Тогда между государем и подданными, отцами и сыновьями установятся отношения человеколюбия и справедливости. А при таком условии правитель обязательно будет обладать державной властью. Зачем же говорить о корысти?»

Правитель царства Ци Сюань-гун спросил:

«Захватить ли мне царство Янь, у которого столько же боевых колесниц, сколько и у меня? Чтобы одержать верх над Янь, одних человеческих сил не хватит. Если же не захватить его, Небо непременно пошлет мне несчастье. Хочу взять это царство. Что вы на это скажете?»

Мэн-цзы сказал: «Если вы захватите Янь, и яньский народ будет доволен, берите это царство. Из древних так поступил У-ван. А если вы захватите Янь, и яньский народ будет недоволен, не берите это царство. Из древних так поступил Вэнь-ван. Когда вы пошли войной против равносильного государства и побежденный народ встретил ваше войско с корзинами пищи и кувшинами питья, было ли в этом что-либо другое, кроме желания избавиться от тягот, доставляемых им собственным государем? А если вы доставите яньцам еще большие тяготы, то, конечно же, они отвернутся и от вас».

Мэн-цзы сказал: «Тот, кто, опираясь на силу, принимает на себя личину человечного, есть тиран. Для тирана требуется большое государство. Тот, кто, опираясь на добродетель, следует человечности, есть настоящий царь.