Луис подмигнул ей, и она благодарно улыбнулась в ответ.

Луис осмотрелся: кладбище находилось на поляне. Это объясняло появление здесь травы; солнце беспрепятственно освещало землю. Как бы то ни было, его поливали и заботливо ухаживали. Об этом свидетельствовали банки с водой и целые канистры потяжелее Гэджа — быть может, их привозили на тележках. Он снова подумал о странной привязанности здешних детей. То, что он помнил о своем детстве, в сочетании с наблюдением за Элли заставляло его думать, что детская любовь быстро вспыхивает и так же быстро гаснет.

Ближе к центру могилы были более давние; все меньше записей можно было прочесть, а те, что еще читались, уводили далеко в прошлое. Здесь был «Трикси, сбитый на дороге 15 сент. 1968-го». Рядом виднелась широкая доска, укрепленная у самой земли. Мороз и дожди сильно повредили ее, но Луис мог еще прочитать: «Памяти Марты, нашей любимой крольчихи, умершей 1 марта 1965г». Чуть дальше были «Ген. Паттон» («наш! любимый! пес!» — добавляла надпись), который умер в 1958 году, и «Полинезия» (видимо, попугай, если Луис правильно помнил «Доктора Дулитла»), произнесшая в последний раз «Полли хочет крекер» летом 1953 года. На следующих двух досках ничего нельзя было разобрать, а потом на куске песчаника было грубо написано: «Ханна, лучшая собака из всех живущих. 1929-1939». Хотя песчаник казался мягким — в результате надпись едва можно было прочитать, — Луис подумал о том, сколько часов ушло у ребенка, чтобы вырезать в камне эти восемь слов.Такое выражение любви и печали потрясло его; так могли поступить родители по отношению к своим детям, умершим молодыми.

Джуд окликнул его:

— Иди сюда, Луис. Я тебе кое-что покажу.

Они подошли к третьему ряду от центра. Здесь круговое расположение могил, почти невидимое снаружи, было очень заметным. Джуд остановился перед маленьким куском шифера, повалившимся наземь. Нагнувшись, старик бережно поставил его обратно.

— Тут было что-то написано, — сказал Джуд. — Я поставил этот камень сам, уже давно. Я похоронил здесь своего первого пса, Спота. Он умер уже старым, в 1914-м, когда началась великая война.

Захваченный мыслью о том, что это кладбище старше многих кладбищ, где похоронены люди, Луис подошел к самому центру и осмотрел некоторые могилы. Надписи почти не читались, и большинство плит ушло в землю. Трава совсем скрыла одну из могил, и, когда он раздвинул ее, раздалось недовольное шуршание, словно звук протеста из земных недр. Кругом ползали жуки. Он почувствовал легкую дрожь и подумал: «Бут-Хилл для животных. Что-то мне здесь не очень нравится».

— Как давно это все началось?

— Не знаю, — сказал Джуд, глубоко засовывая руки в карманы. — Оно уже было, когда умер Спот. У меня была тогда куча друзей. Они мне помогали рыть яму для Спота. Рыть здесь нелегко — земля чертовски твердая, ты знаешь. И я тоже помогал им. — Он прервался и поднял вверх палец. — Здесь лежит пес Пита Лавассера, если не ошибаюсь, а вот здесь — трое котят Альбиона Гроутли, все в ряд. Старик Фритчи разводил голубей. Мы с Элом Гроутли и Карлом Ханна похоронили тут одного из них, которого загрызла собака. Он лежит здесь. — Он задумался. — Я остался последний из этой компании. Все уже умерли. Никого нет.

Луис ничего не говорил, только стоял, глядя на звериные могилы, засунув руки в карманы.

— Каменистая земля, — сказал Джуд. — Здесь ничего не растет, самое место для трупов.

Тут Гэдж заревел, и Рэчел бросилась к нему и подхватила на руки.

— Он голоден, — сказала она. — Я думаю, нам пора возвращаться, Лу. «Ну, пожалуйста», — просили ее глаза.