— Тогда налей себе молока, док, и пошли спать.

Он думал, что не сможет заснуть после всего пережитого за день, но стал медленно погружаться в сон, будто спускаясь по гладкой поверхности. Он читал где-то, что у среднего человека уходит всего семь минут на то, чтобы стереть все впечатления дня. Семь минут на обновление сознания и подсознания, как смена мишеней в тире. Во всем этом было что-то жуткое.

Он уже почти заснул, когда Рэчел откуда-то издалека произнесла: «...послезавтра».

— Ммм?

— Джоландер. Ветеринар. Он заберет Черча послезавтра.

— Ааа, Черч. Прощайся со своими яйцами, старина Черч. — Тут он окончательно заснул, крепко и без сновидений.

16

Что-то разбудило его позднее, какой-то шум, заставивший присесть в кровати, раздумывая, то ли это Элли упала на пол, то ли сломалась кровать Гэджа. Тут луна вышла из-за туч, осветив комнату холодным белым сиянием, и он увидел стоящего в двери Виктора Паскоу. Шум раздался, когда Паскоу открывал дверь.

Он стоял там, с проломленной с левой стороны головой. Кровь у него на лице засохла, и он стал похож на индейца в боевой раскраске. Белела сломанная ключица. Он усмехался.

— Пойдем, доктор, — сказал Паскоу. — Нам нужно сходить в одно место.

Луис оглянулся. Жена спала мирным сном, свернувшись под желтым одеялом. Он снова поглядел на Паскоу, который недавно умер, а теперь стоял тут, живой. Луис не испугался. Он почти сразу понял, почему.

«Это сон, — подумал он с облегчением, что не нужно опять бояться. — Мертвые не возвращаются. Это физиологически невозможно. Этот молодой человек сейчас в Бангоре, на столе у патологоанатома. Может быть, тот поместил его мозг в грудную клетку после анализа ткани, а черепную коробку проложил бумагой — это легче, чем запихивать мозг обратно в череп, как деталь конструктора». Дядя Карл, отец несчастной Рути, говорил ему, что патологоанатомы иногда  так делают, и еще всякое, что могло бы вызвать у Рэчел, с ее страхом смерти, непреодолимый ужас. Но Паскоу не было здесь. Он лежал в холодильнике, с биркой на ноге. «И уж во всяком случае, с него сняли те дурацкие красные шорты».

Однако встать было необходимо. Паскоу смотрел прямо на него.

Он откинул одеяло и спустил ноги на пол. Ковер, свадебный подарок бабушки Рэчел, впился холодным ворсом ему в пятки. Сон был потрясающе реальным. Настолько реальным, что он не решался последовать за Паскоу, пока тот не повернулся и не пошел назад. Луис не хотел, чтобы его касался живой мертвец, пусть даже во сне.

Шорты Паскоу блестели в лунном свете.

Они прошли через комнату, через столовую, через кухню. Луис ожидал, что Паскоу отодвинет засов двери, отделяющей кухню от пристройки, где стояли старый «форд» и «сивик», но Паскоу не стал этого делать. Вместо того, чтобы открыть дверь, он просто прошел сквозь нее. Луис, глядя на это, подумал: «Вот как просто! Наверно, любой может это сделать».

Он попробовал — и был слегка удивлен, натолкнувшись на деревянную преграду. Даже во сне он оказался твердолобым реалистом. Луис нажал на кнопку замка, поднял засов и прошел в гараж. Паскоу там не было, и Луис не удивился бы, если бы тот просто исчез. В снах это часто бывает. Может быть, исчезновение Паскоу знаменует собой начало следующего акта.

Но как только Луис вышел из гаража, он снова увидел его, стоящего в лучах луны на краю лужайки — там, где начиналась тропа.

Теперь пришел страх, мягко вползающий в душу, обволакивающий ее удушливым дыханием. Он не хотел идти туда. Он остановился.

Паскоу оглянулся через плечо, и глаза его в лунном свете показались серебряными. Луис почувствовал холодный безнадежный ужас. Сломанная ключица, полосы засохшей крови на лице.