Такая молоденькая,— не скрываясь, юродствовала старуха,— и вдруг — сердце! Это настораживает.

— Конечно, я все расскажу,— спокойно ответила Халима, мгновенно поняв, что только безупречная выдержка может выручить ее.— Все, что знаю,— поправила она себя, стараясь, чтобы голос ее звучал естественно и непринужденно.

И она начала рассказ. Говорила долго, гладко, с воодушевлением, а Сагота внимательно слушала, придирчиво оценивая все сказанное Пифией.

Халима поняла это по отдельным редким репликам и еще более редким вопросам старой колдуньи. И еще она поняла, что та едва ли не рада смерти соперницы, а на гибель отряда ей ровным счетом наплевать. Вот только для нее, Халимы, радости в этом мало, потому что как бы ни относился человек к своим врагам и слугам, он не станет терпеть рядом с собой предателя и убийцу. Хорошо хоть то, что ее не попытаются мгновенно уничтожить. Из тех же отрывочных фраз и вопросов она поняла, что неприятный конец неизбежен, но это произойдет не раньше, чем она введет новую владычицу в курс всех дел Логова.

Значит, время у нее есть — несколько дней. Быть может, седмица. В любом случае намного больше, чем требуется ей, чтобы исчезнуть отсюда навсегда. Однако просто так она не уйдет.

И Халима принялась чернить всех и вся, искусно играя роль завистливой и не слишком умной, зато жадной до власти интриганки.

Первым делом она вспомнила о Соне и не пожалела мрачных красок на портрет рыжекудрой красавицы. Все, кто любил ее, попали в черный список и получили нелицеприятные отзывы. Единственными, кто избежал ее резкой критики, оказались почившая владычица да Вожак, которому вряд ли суждено вернуться.

— Неужели все так плохо? — выслушав ее рассказ, с иронией заметила Сагота.— Я сама не слишком высокого мнения о людях,— проскрипела она.— Но, признаться, никогда не встречала в одном месте столь огромного сборища идиотов...

— Я намеренно сгустила краски,— не растерялась Пифия,— потому что сама предпочитаю знать как о явных, так и о скрытых пороках своих людей. А о достоинствах и без меня найдется кому рассказать.

Старуха задумчиво кивнула, показывая, что вполне разделяет ее точку зрения, и Халима поздравила себя с тем, что удалось заинтересовать старую каргу.

Она тут же порекомендовала ей избавиться от Сони, если та умудрится уцелеть, а питающего к ней болезненную привязанность Севера изолировать на время, чтобы наставить его на путь истинный.

Со стороны' плаца донесся смех, и Пифия узнала голос Ганы, которую ненавидела почти так же сильно, как своенравную воительницу, которая привела ее в Логово.

Все прошедшие годы колдунья старалась бороться с ее присутствием здесь, но все попытки неизменно разбивались на непонимание Белой Волчицы.

— Вот, например, хоть та белокурая красавица,— заметила она, как бы невзначай.— Если говорить о достоинствах, то все они заключаются в красоте и округлых формах, она не умеет красть, толком не владеет ни одним видом оружия... Зато недостатков у нее хоть отбавляй, но главный — она сеет смуту в Логове. Люди перестают понимать, кто они и зачем они здесь.

— Это скверно,— согласилась Сагота.— Люди должны знать свое место,— закончила она, и Халима поняла, что брошенные ею семена легли в благодатную почву.

Колдунья мстительно посмотрела в сторону плаца, на беззаботную девушку — недолго тебе веселиться, милая.

Скоро настанут трудные деньки...

— Однако это подождет,— заключила новая владычица, подумав, и Пифия чуть -не застонала от злости.

Сколько раз она натравливала Разару на распущенную Сонину подружку и получала неизменный ответ, что ее слова будут приняты к сведению, но все обещания оставались всего лишь пустым звуком. И вот теперь история повторяется.