– А ты не боишься?

– Чего именно?

– Тот, кто пытался убить меня в прошлый раз, погиб. И очень быстро. Не страшно, что и тебя уберут с дороги? – я хотела зародить в его душе сомнение, но Конол, похоже, бы очень в себе уверен и не поддался.

– Просто, он не справился с задачей. Я же все продумал. Недальновидные неудачники всегда погибают, но ты же ведь знаешь, что я не такой.

– Не оставляй меня здесь! – дернулась я в путах. Пожалуй, только сейчас до меня дошла вся серьезность намерений Конола. Он действительно оставит меня здесь умирать и даже не испытает никаких угрызений совести.

– Увы, не могу. Все решено!

– Не смей! – завопила я в захлопывающуюся дверь, а когда она отрезала меня от внешнего мира, зарыдала.

Здесь было темно. Только некоторые, видимо, не до конца разрядившиеся артефакты давали слабое свечение и походили в темноте на белесых призраков. Я вопила, пыталась звать на помощь. Даже попробовала мысленно достучаться до Ринара, но крики уходили в пустоту, а любые попытки использовать силу заканчивались тем, что еще несколько артефактов на полках обретали жизнь и начинались тускло светиться, высасывая мою, любезно предоставленную энергию.

Через какое-то время я даже дышать стала с осторожностью, так как любое мое движение, любая попытка хоть как-то помочь себе приводила лишь к тому, что артефакты начинали светиться ярче. Прошло даже по моим ощущениям не так-то много времени, но я уже могла различить смутные очертания полок и самих колбообразных рубинов-артефактов. Пока я не чувствовала слабости. Пока я вообще ничего не чувствовала, но знала, чем ярче сияют артефакты, тем меньше силы остается во мне и тем скорее наступит для меня забвение и смерть.

Сначала я надеялась. Сидела в закрытой комнате, которая была по размеру меньше, чем кровать в спальне Ринара, понимала, что никто и никогда не узнает где я, но все равно, ждала, что меня найдут. Иррациональная надежда, та самая, которая умирает последней. Даже варианты придумывала, как это случиться.

Принесут испорченный артефакт, хотя на полках не было свободного места. Просто заглянут на всякий случай или произойдет еще какое-то событие, которое обязательно приведет к тому, что меня освободят.

Но время тянулось, словно патока, вспыхивали один за другим артефакты, разгораясь жадным голубоватым, в тон моей энергии светом, не происходило ничего. Я просто сидела и медленно умирала. И лишь один человек знал об этом, но ему было все равно.

Затекли руки и ноги, я уже почти не чувствовала ступней и кистей и начала немного кружиться голова. То ли от того, что в помещении было душно без окон с плотно закрытой дверью. Да и располагалось оно где-то глубоко в толще горы, то ли, потому что силы начали покидать меня, и стало происходить то, о чем говорил Конол. Я становилась частью артефактов, растворяясь в них без остатка.

Сознание еще хотело сопротивляться, но я уже не могла. Просто смотрела в пустоту и периодически проваливалась в беспокойный сон со странными видениями-кошмарами. Просыпалась с криком на губах и в холодном поту, вздрагивала и снова проваливалась в беспамятство, ощущая на щеках мокрые дорожки слез, которые вытереть не получалось.

В последний раз из полудремы или полубреда меня вывело ощущение холода в груди. Я обеспокоенно завозилась, пытаясь понять, что именно доставляет мне дискомфорт. В помещении стало уже совсем светло. Голубоватый, мертвенный свет производил жуткое впечатление, но зато позволял все разглядеть. Я опустила взгляд на грудь, там, где в вырезе декольте виднелся, подаренный Ринаром кулон. Он сейчас немного светился, и именно он стал холодным.

Я не очень понимала, что это значит и почему так произошло.