– О, пощадите меня все, на Олимпе живущие боги!

Так он воскликнул: бедный, не знал, кого умолять надлежало. Тронут был Аполлон сребролукий мольбою отрока, но уже поздно: не вернуть ему страды роковой. Пал юный Илионей, но пал от самой легкой раны: стрела едва лишь коснулась его сердца.

Быстро разнеслась по городу страшная весть; проникла она и в царский чертог. Не мог пережить горя своего Амфион, и наложил на себя руки. Видит Ниоба народную скорбь, слышит рыдания домашних: нельзя ей не верить страшной молве. Дивится только она, как могли, как дерзнули боги нанести ей такой удар, – ужели имеют они на это право?

О, как не похожа теперь Hиo6a на ту гордую Ниобу-царицу, которая так величаво шествовала по улицам Фив и отгоняла народ от алтарей Латоны! Тогда позавидовали бы ей даже друзья, теперь же пожалел бы о ней и недруг. Полная скорби и гнева, поспешила она с дочерьми и со всем народом в поле, бросилась на холодные трупы сыновей своих милых, стала обнимать и целовать их в последний раз.

– Насыться, насыться, Латона, скорбью моею! – восклицала несчастная мать, подняв к небу бледные руки, – горем моим утоли жестокое сердце. Гибель семерых детей низводит меня в могилу. Ликуй, торжествуй, злобная победительница! Но от чего ж победительница? При всем своем несчастии я имею больше, чем ты, счастливая!

Едва лишь вымолвила это Ниоба, как взвыла тетива невидимого лука; трепет объял всех, кроме одной Ниобы, – горе придало ей мужества.

Пред погребальными носилками братьев, в черных одеждах, с распущенными волосами стоят дочери Нюбы. Но вдруг одна из них падает лицом на брата: стрела засела ей прямо в сердце. Другая спешит утешить бедную мать, но вдруг умолкает, – подкашиваются ноги у нее от невидимой раны. Третья хочет бежать, но падает. Гибнут за ней и другие. Осталась, наконец, младшая из всех дочерей: она ищет спасенья в объятиях матери. Мать прикрывает ее одеждой, хочет защитить ее собою.

– Оставь хоть одну мне! – умоляет Ниоба богиню, – хоть самую меньшую из стольких дочерей, хоть одну оставь мне, Латона!

Но тьмою покрылись уже очи и той, за которую молилась царица.

Осиротелая, сидит она среди трупов детей и супруга и цепенеет от горя. Ветерок не шевельнет волос ее, в лице – ни кровинки; глаза без движения: окаменела Ниоба.

Холодная смерть объяла ее, но из глаз льются слезы, как будто скорбь жива еще в ее груди. И схвачен был камень вихрем и перенесен на родину Hиoбы. Там, на вершине Сипила, стоит ее мраморный образ, и точат этот мрамор обильные слезы.

Аэдона, дочь Пандарея Эфесского, была замужем за Зетом, братом Амфиона. Подобно невестке своей Hиобе, и Аэдона осуждена была вечно оплакивать вину свою. Ниоба прогневала богов своею надменностью, невестка же ее – черной завистью. Шестеро сыновей и шесть дочерей было у Ниобы, у нее же всего один сын Итил. Невыносимо было Аэдоне видеть счастье невестки; и вот решилась завистница убить ее старшего сына. Темной ночью, со смертоносным оружием в руке, прокралась она в горницу, где вместе се Итилом спал сын Ниобы, и совершила страшное дело. Только на утро узнала Аэдона, что убила своего же ребенка. Бесконечна была скорбь несчастной матери. Зевс сжалился над ней и превратил ее в соловья, и вот с тех пор —

Прозывались они также Тиндаридами – по Тиндарею, спартанскому царю, которого люди почитали земным отцом их. То были героические юноши. Никто лучше Кастора не умел смирять коней и искуснее править ими; Полидевк же отличался в рукопашных боях. Они принимали участие во всех подвигах современных им героев: и в походе Аргонавтов, я в Каледонской охоте. И сами по ceбе они совершили не один смелый поход со своими двоюродными братьями, сыновьями Афарея, царя мессенского, Линкеем и Идасом.